бы еще родителей моих вспомнили, — парировала Ниенна. — Я некромансерка или кто? Меня специализация обязывает быть циничной. И я вам чистую правду говорю. Срок жизни дриад примерно такой же, как у людей, употребляющих живительные эликсиры, в среднем триста лет. На истории Острижского государства нам рассказывали, что после войны с остроухими у дриад дважды сменялись правительницы. И сейчас там почти четыре сотни лет правит Розерия, что прославилась ненавистью к людскому племени, к мужчинам особенно. То есть, похищать похищают, иначе рожать не от кого, но живут пленники недолго… Вы протянули четыре года, и вас потом увезли обратно в мир людей! Заметьте, не бросили на опушке в кустах чертополоха, не оставили в сточной канаве, а оплатили постоялый двор! Разве это не знак, что ваша избранница пошла против властной матери на страшный риск и для своей судьбы?

Ошарашенный наставник смотрел на ученицу во все глаза.

— Пожалуй, что знак, — кивнул он, наконец.

— Уверена, что вас любят, иначе разве стали бы так утруждаться? Так что выздоравливайте и живите с надеждой на лучшее. Помрет скоро злая тетка, эликсиры, продляющие жизнь, на дриадах не работают. И тогда наверняка что-то изменится к лучшему! Главное, не угробить себя до этого срока такими вот подвигами, как со Скарапеей.

— Наверняка, — согласился Рейван. А затем вдруг заулыбался, и как же эта улыбка украсила его привычно суровое лицо! — Ну что ж, лялечка, будем жить. И надеяться на лучшее. Когда еще это начинать, как не в первый день нового года?

Клыки и железо

Глава 1

Дорога через Глуховы леса была стылой и очень утомительной. Никаких тебе кудрявых пихт и хорошеньких елочек в колючих платьях, неизменно радующих глаз путника. Кривоватые лысые сосны, подпирающие облака, сплетались небогатыми кронами на высоте не меньше пяти человеческих ростов. А ниже — шершавые стволы, поросшие мшистыми бородами, ощетинились лысыми ветвями во все стороны, как бешеный еж — иголками.

— Вот не повезло народу, живущему в окрестностях, — то и дело ворчала Герда, озираясь по сторонам. — Гадская погода, постоянный ветрище, и все разнообразие — в харю дует или в задницу. Представляю, сколько здесь пакости водится в теплое время…

— Ну, откровенную пакость сюда лесной хозяин не допустит, — возразила Ниенна, кутаясь поплотнее в теплый кожух. — Наставники говорили, он тут порядочный. Людям почти не показывается, но за порядком следит и детишек стережет, выводит недорослых грибников да ягодников. На Хладном мысе не пропадает никто из малышни уже много лет. И зверья, поди, много, охоться — не хочу…

— Это да, — хмыкнула Герда. — Но одним лесным зверьем такую ораву, как в Смежах, не прокормишь. Без домашней скотины никак. Однако мужики справно одеты, плащи на волчьем меху у каждого, заметила?

— Плохо одетые тут не выживают, — Ниенна похлопала по шее мохнатую рыжую кобылку, что ей дали в Смежской крепости вместо уставшего жеребчика, на котором она приехала. — На севере иные нравы. Честно скажу, мне здешний народ больше нравится. Он конкретен, не болтлив и не пытается впарить тебе какую-нибудь дрянь втридорога.

— Вот только придется нам с этим не болтливыми людьми, не особо привечающими чужаков, праздновать твое восемнадцатилетие, — тут же вспомнила о больном валькирия и поморщилась. — Чтоб он в Бездну утек, тот оползень в горах, не мог дня через три обвалиться? Мы бы уже были в Пятиречье, там бы штатный некромансер нас живо порталом в Ахенбург перебросил. А теперь сиди тут, кукуй в деревне на отшибе. Смотри, как селяне лапти плетут да урожай на ярмарку к Дню явления отбирают, вот и весь праздник.

— А в Ахенбурге лучше? Парни тоже с практики не вернулись, Альбрехт позавчера стрижа почтового прислал. Второй месяц сидят на пограничной заставе в Скерровых пустошах, ждут, пока морозы ударят и бекляры из степи набегать перестанут. А в той стороне теплее, еще снегом поля ни разу не орошило. Так что куковать им до самого Дня явления Всеблагого Левия. Говорит, Азали от скуки взялась скотину от ящура лечить.

— Это хорошо, когда скучно, — завистливо протянула Герда. — Надоели уже приключения по горлышко, то буйное кладбище упокой, то банду лесных душегубов повяжи…

— То сначала натрави необузданную толпу мертвецов на разбойников, а когда они от ужаса сами передохнут, уже упокой по всем некромансерским правилам и тех, и других, — расхохоталась Ниенна. — Да брось ты, весело же было!

— Я ж не спорю. Но, честное слово, готова поскучать всласть в своей комнате в башенке, в обнимку с пирогами из лавки беззубого Ганса. И пусть снег за окно падает, а не за шиворот. И, боги милостивые, как же я хочу сесть на мягкое нормально, а не трястись на седле враскоряку! Еще и дали в крепости кляч заместо наших справных коней…

— Как дорогу расчистят — вернем жеребчиков. Им все равно в стылом лесу тяжко. А эти ничего, вон как топают живенько, — Ниенна снова почесала рыжую кобылку, на этот раз за ухом. Та задорно всхрапнула и тоненько заржала, подняв голову.

А через миг откуда-то сверху, с поросшей сизым можжевельником сопки, раздался пронзительный вой, от которого некромансерка едва не скатилась на землю. Потому что схватилась перво-наперво за клинок на поясе, а не за седло или гриву.

— Ты слышала? — выдохнула она, пытаясь утихомирить нервно приплясывающую кобылу.

— Волки горло дерут, — пожала плечами Герда.

— Да какие волки? Это волкодлак! Еще и молодой, в самом расцвете! Слышала, как голосил? Аж с переливами! Насытился, скотина, и поет на радостях.

— Иди ты!.. — замерла на месте валькирия. Повезло, что ее лошадь оказалась равнодушной к волчьему вою. — А чего ж нам в крепости заливали, мол, спокойно здесь все?

— Откуда мы знаем, что у них спокойным зовется? Может, у них одно счастье, что остроухие вокруг не шныряют, им зимой тоже несладко. А нечисть всякая в деревни не пойдет, если «навьими оберегами» округа прикрыта и жальники печатью Всеблагого Левия удержаны. А в слободу к кузнецам даже упырь с голодухи не сунется. Они с огнем да железом знаются, пропахли насквозь, кровососам такое очень уж не по нраву…

— Кого же он жрет тогда, стервь?

— А вот до места доберемся и спросим, кого. Наша задача — людей от лиходеев защищать, тем самым практику закрывая. И неважно, с какой целью лиходей ошивается в зимних лесах — обокрасть путника или обескровить. И те, и эти подлецы, и у них один путь, на который с отрубленной башкой попадаешь.

Седьмой день