– Сашенька, как я рад, что встретил тебя!

Ну и момент он выбрал, чтобы появиться! Алекс сидел, сжавзубы и недобро сощурив свои татарские глаза.

– Гарик, ты прекрасно выглядишь. Я очень рада…

– Я искал тебя, звонил Глебу, он меня послал… Я хочувернуть тебе долг, Саша! Простите, сэр, я могу похитить вашу даму на двеминуты?

– Гарик, давай в другой раз.

– Ничего подобного, сию минуту! Я всегда помню добро.Сашка, какая ты красивая стала… А я, кажется, опять опоздал со своей любовью!Сэр, можно я присяду?

Алекс молчал, но Гарик все-таки опустился на стул.

– Знаешь, я всегда ношу с собой конверт с деньгами,вдруг случайно тебя встречу, как тогда. И вот встретил. На возьми. – Ондействительно вытащил из кармана конверт и сунул мне в руки. – Бери, бери,они принесли мне невероятную удачу. Я быстро выкарабкался благодаря тебе! Тымой добрый гений, Сашенька. Скажи, ты похерила своего красавчика? Не злитесь,сэр, я любил эту женщину с детства… Но, увы, безответно. Теперь еще большелюблю, но ни на что не надеюсь. А вам повезло, она приносит удачу, она какталисман… Вы ее берегите, она… Сейчас таких уже не бывает… Она просто высшейпробы, хоть и дурочка… Ну все, по вашим лицам вижу, что помешал. Я всегда быллишним для нее, но я не ропщу. В трудный момент именно она протянула мне рукупомощи. И если тебе что-нибудь в жизни понадобится, Сашка, я всегда…

– Гарик, ну хватит надоедать людям! – К немуподошла красивая, довольно пышная блондинка. – Извините, у него сегодняудачный день, он на радостях…

– Да, это правда! И теперь могу считать его вдвойнеудачным, потому что отдал долг. Прощай, Сашенька! Дай ручку поцеловать! И вамспасибо, сэр, что не лезли… Берегите ее!

Блондинка увела Гарика в другой зал.

– Саша, что это все значит?

– Почему вы спрашиваете? По-моему, он все предельноясно рассказал.

– Простите. Это не мое дело, вероятно, но… Саша, вырасслышали мое предложение? Повторяю: выходите за меня замуж.

– Нет, – решительно ответила я.

– Но почему?

– Потому что я не хочу замуж. Не за вас, а вообще… Ячетырнадцать лет была замужем. С меня хватит.

– Саша, но я… Я знаю, вы меня еще не любите, нопоймите, любовь – дело наживное.

Подумать только, я и сама недавно говорила себе: любовь делонаживное.

– Мы с вами уже битые жизнью люди и сможем избежатьмассы ошибок. Я… Я уже не представляю себе жизни без вас. Я все обдумал, Саша,мы могли бы… Саша, у вас будет все, вам не надо править бредни каких-то старыхдур, зарабатывая гроши. У меня чудесный дом за городом, я живу там один каксыч…

– Нет, Алекс, хватит быть женой, надо становитьсячеловеком.

– Саша, по-вашему, жена не человек?

– Как выяснилось, нет. По крайней мере, в моем случае.И я больше не хочу. Простите, если не оправдала ваших ожиданий… – Я говориласпокойно и твердо, я была уверена в каждом своем слове, как, может быть,никогда раньше, хотя он очень мне нравился.

– Саша, но в ту ночь, когда мы возвращались от Тараса,мне показалось…

– Вам не показалось.

– Но тогда я ничего не понимаю.

– Да тут и понимать нечего… Просто был такой момент…

– Саша, вы же знаете – суженого конем не объедешь. А яи есть ваш суженый. И не возражайте. Я это отчетливо понял, когда вместо мамымне дверь открыли вы. Меня как будто под дых ударило.

Он смотрел на меня так страстно, в его чуть раскосых глазахбыло столько чувства, что постепенно во мне начала звучать какая-то мелодия. Ноотнюдь не лирическая, нет, это были то ли «Половецкие пляски», то ли «Танец ссаблями». Словом, что-то стремительное, с гиканьем, посвистом и лязгом.

Хотя сам он выглядел более чем респектабельно. И этонесоответствие вдруг страшно меня завело. Нет, я не хотела за него замуж, япросто захотела с ним переспать. И он мгновенно это уловил. Он вообще такой,все улавливает.

– Саша, поедем ко мне, знаешь, как сейчас хорошо загородом: прохладно, птицы поют, воздух чистый… Ну пожалуйста, поедем. Если тыне захочешь, я ни на чем не буду настаивать, просто поедем… у меня там хорошо…Ты посмотришь…

– Да нет, не стоит, – не слишком уверенно ответилая.

Но он уже расплачивался с официантом. Мы вышли, сели вмашину.

– Саша, можно я тебя поцелую?

– Нужно!

Поцелуй был такой, что у меня все поплыло перед глазами.Когда он наконец оторвался от меня, то спросил хрипло:

– Едем ко мне?

– Едем, – решилась я. А что, в конце концов?

Когда мы выехали за Кольцевую автодорогу, он спросил:

– Ничего, если я включу радио?

– Ради бога.

Я понимала, что иначе ему трудно справиться с темсексуальным напряжением, что возникло между нами. Он нажал кнопку приемника, иоттуда раздались звуки… «Половецких плясок». Я расхохоталась.

– Ты почему смеешься? – удивился он.

– Да так, ничего…

– Я тебе чем-то напоминаю хана Кончака?

– Господи, ну и проницательность!

– Что ж, это даже лестно. А ты, значит, моя полонянка?Господи, я и не заметил, как начал говорить вам «ты». Вы не сердитесь?

– Нет. А нам далеко ехать?

– Еще минут двадцать.

Мы замолчали. Ехать было приятно. Открытые окна и люк вкрыше машины. Как давно я не ездила за город. Только с Улей к бабе Лене, но этосовсем не то. Мне тогда было плевать и на свежий воздух, и на красоты природы.Красот сейчас не было видно, а вот воздух упоительно освежал мою разгоряченнуювином и желанием голову. Наконец мы въехали в охраняемый дачный поселок. Воротав дом он открыл при помощи пульта и въехал на участок. В доме было темно. Он нестал загонять машину в гараж, помог мне выйти и тут же схватил в объятия:

– Все, теперь не вырвешься, полонянка! Я с ума по тебесхожу, ты же видишь, чувствуешь, да?

Я все видела, чувствовала, и мне совершенно не хотелосьвырываться. Помимо всего прочего, меня пьянило ощущение свободы, как будто я ивпрямь вырвалась в какие-то степи… Словом, ощутила в себе что-то лихое,половецкое… И мне от этого было хорошо! Странно, непривычно, но хорошо. И вдруграздался лай.

– Дик! Сидеть! – закричал Алекс.

Оказалось, что это огромный сенбернар. Он радостноприветствовал хозяина и гостью.

– Ах ты глупая скотина, – рассердилсяАлекс, – какой момент выбрал! Никогда тебе не прощу, дураклохматый! – Но в голосе его звучала неприкрытая нежность к громадномупсу. – Не боишься? – спросил он. Вопрос был глупый. Видно же, что небоюсь.