— Один раз? Могу припомнить множество раз, когда ты просто«забывала» упомянуть о том, что ты вампир.

— Можно подумать, ты мне признался, что ты охотник навампиров! — Вот сейчас я могла бы его ударить, но моя ярость не произвела наЛукаса никакого впечатления.

— Ну да. Думаю, в конечном счете это одно и то же.

— Я рассказала тебе всю правду в том письме! Ничего нескрыла!

— Потому что попалась на горячем. Так что не считается, и тыэто знаешь.

Почему он продолжал делать вид, что это одно и то же?

— Я не выбирала, кем мне стать. А ты... вы плетете заговоры,чтобы затравить мою семью, моих друзей...

— Я этого тоже не выбирал, Бьянка. — Его голос звучал так,словно он подавился, и мой гнев растворился, сменившись эмоцией, которую я немогла определить. Лукас сделал еще пару шагов в мою сторону. Прищурившись, яразличила в нескольких футах его силуэт. — Ни кем стать, ни куда поступать.

— Ты выбрал быть со мной. — Хотя он ведь пытался меняотговорить, так?

Только теперь я поняла почему.

— Да, выбрал. И знаю, что сильно ранил тебя. Прости меня заэто. Ты — последний человек в этом мире, кому я хотел бы причинить боль.

Его слова звучали очень искренне. Мне хотелось поверить емусильнее, чем когда-либо чего-либо хотелось в этой жизни. Но после всехоткровений этого вечера я не собиралась принимать ничего на веру.

— Можешь просто объяснить — почему?

— На это потребуется много времени, а у нас его почти нет.

Автобус в 20.08 на Бостон. Я глянула на часы:фосфоресцирующие стрелки показали, что у нас осталось не больше пяти минут.

Я пошла к Лукасу, вытянув перед собой руки, чтобы нащупыватьпуть. Пальцы задели страусиные перья, пыльные от времени, и что-то изящное,твердое и холодное, возможно, медный каркас кровати. Лукас нырнул налево, запанель... Хотя нет, сквозь это я его все-таки видела. Подойдя поближе, японяла, что это было окошко цветного стекла.

Мы находились в передней части антикварного магазина, менеезахламленной и чуть ярче освещенной.

На нас падал зеленоватый водянистый свет уличных фонарей.Лукас так и стоял за витражным стеклом. Боялся ли он меня? Или стыдилсявзглянуть мне в глаза? Я не стала обходить панель, а остановилась по другую еесторону, и теперь мы смотрели друг на друга сквозь окрашенные стеклышки. ЛицоЛукаса было разрезано на четыре разноцветных квадрата, его взгляд оставалсятемным и затравленным. Пару секунд мы не знали, что сказать, но потом Лукаспечально улыбнулся:

— Эй.

— Эй. — Я тоже улыбнулась и чуть не заплакала.

— Пожалуйста, не надо.

— Не буду. — Все-таки я всхлипнула, тут же с трудомсглотнула и сильно прикусила язык. Как всегда, вкус крови придал мне сил. — Мнеугрожает опасность?

Лукас замотал головой. Сквозь стекло его лицо было цветадрагоценных камней — топаза, сапфира и аметиста.

— Только не от меня. Никогда и ни за что.

— Расскажи это Эрику.

— Значит, вы его нашли. — В голосе Лукаса не прозвучало никапли сожаления. — Эрик преследовал Ракель, помнишь? Когда я услышал, что у неепропал браслет, сразу понял, что времени у нее не осталось. Воровство личныхвещей — это классический признак вампира, готового разить. Эрик хотел ее убитьи, будь у него хоть один шанс, сделал бы это. В глубине души ты и сама этознаешь.

Меня ужасно напугало то, что я сразу же согласилась с ним.Не попробуй я крови Эрика и не ощути его враждебности к самой себе, может, и неповерила бы этим словам. Но я видела зло в сознании Эрика и подозревала, чтоЛукас говорит правду. Во всяком случае, об Эрике.

— Все равно очень тяжело об этом думать.

— Я понимаю. И знаю, что тебе будет очень трудно все понять.

— Расскажи мне то, что я должна знать.

Лукас молчал, и я не знала, ответит ли он мне, но когда ужебыла готова сдаться, он вдруг заговорил:

— Сначала я врал тебе по той же причине, что и ты мне.Черный Крест — это тайна, которую я хранил всю жизнь. Мать записала меня туда,как только я родился. — Теперь Лукас говорил невыразительным голосом,погрузившись в собственные воспоминания. — Они научили меня драться. Научилидисциплине. Стали посылать на задания, как только я достаточно подрос, чтобыудержать в руках осиновый кол.

Я вспомнила, как Лукас говорил мне, что его мать — оченьсуровый и жесткий человек и нередко не дает ему возможности решать что-либосамому. Наконец-то я поняла, что он в действительности имел в виду. Когда емубыло всего пять лет и он убежал из дома, он захватил с собой оружие.

— Сначала я думал, что ты просто одна из учениц-людей. Когдаты рассказала мне про своих родителей, решил, что они убили твоих настоящихмаму и папу и удочерили тебя. Мне казалось, что ты даже не знаешь, кто онитакие на самом деле. — Наши взгляды встретились сквозь витражное стекло, иЛукас печально улыбнулся. — Я говорил себе, что ради твоей же безопасности мненужно держаться подальше от тебя, но не мог. Мне казалось, что уже со второйнашей встречи ты стала частью меня. Черный Крест приказал бы мне оттолкнутьтебя, но я устал отталкивать от себя всех и каждого. Хотя бы раз в жизни яхотел быть с кем-то и не тревожиться о том, что это будет значить для ЧерногоКреста. Хоть немного пожить, как обычный человек. После того нашего первогоразговора... ты поверишь, что я считал тебя такой славной обычной девочкой?

Это была самая смешная и самая грустная вещь, которую мнекогда-либо говорили.

— Теперь-то ты знаешь.

— Что ты такое... для меня это ничего не значит. Я тебе этоуже говорил, и это чистая правда. — Он повернулся к окну, и теперь я видела егопрофиль и отразившуюся на лице тревогу. — Мне еще так много нужно сказать, ноавтобус вот-вот отправится... Черт побери, я могу поехать позже!

— Нет! — Я прижала ладонь к витражному стеклу. Пусть я всееще не знала, смогу ли когда-нибудь снова начать доверять Лукасу, зато знала,что никогда не смогу причинить ему боль, а тем более — стоять в стороне, покамиссис Бетани и мои родители будут пытаться его убить. — Лукас, остальныеотстали от меня не так уж сильно! Не тяни, уезжай быстрее!

Ему следовало бы сорваться с места в эту же секунду, но онпосмотрел на меня сквозь стекло и прижал свою ладонь напротив моей с другойстороны, палец к пальцу. Мы оба придвинулись друг к другу еще ближе, и нашилица оказались на расстоянии всего нескольких дюймов друг от друга. Несмотря наразделявшее нас витражное стекло, это было не менее интимно, чем все наши с нимпоцелуи.

— Поедем со мной, — проговорил Лукас негромко.

— Что? — Я заморгала, не в силах понять, о чем он меняпросит. — Ты имеешь в виду... убежать из дома? Как ты предлагал мне в тотпервый день?