— Это она, да, Бесик? — поинтересовалась Анька, глядяна меня с неодобрением.

— Да. Свела судьба на дороге. Стояла она там такаянесчастная, жалкая, сердце дрогнуло, не смог проехать мимо… Зовут Танька. Необижай девчонку, она робкая.

— Да? — подняла брови Анька.

— Да, — отрезала я, сбросила туфли и вслед заДимкой прошла в комнату.

В комнате был накрыт стол на четверых, из чего я заключила,что нас здесь ждали.

— Салатик с крабами, — полез рукой в тарелкуПашка. — Живем…

— Гуляем, — засмеялась Анька. — Старалась длядорогого гостя.

— Ты знаешь, за старательность я тебя очень уважаю… —приложив руку к груди, ответил он.

Разговор мне не понравился, показавшись двусмысленным,хозяйка нравилась еще меньше, и я ей, судя по всему, тоже.

Сели за стол. Димка Свистун, а теперь еще и Глазастик,разлил водку. Я от нее решительно отказалась. Пашка скорчил рожу, а я суровонахмурилась:

— Перестань меня спаивать.

— Павлик, я тебе уже говорил, девочка не нашихкровей, — хмыкнул Димка. — Прикинь, нужно тебе такое дорогоеудовольствие? — и повернулся к Аньке: — Кроме водки, есть что?

— Нет, — отрезала та. — Пусть пьет, чтоналили. А не нравится, так скатертью дорога.

— Да уймись ты, — влез Пашка. — До чего выбабы склочный народ. А ты не хочешь водки, так съешь салат.

Я так и сделала.

Уделав бутылку, мужики разговорились с хозяйкой, я молчапила чай. Анька перебралась к Димке на колени, Пашка с тоской поглядывал наменя, а я презрительно улыбалась.

— Порядочная очень? — неожиданно рассвирепелаАнька. — Не нравится тебе наша компания?

— Я вроде бы не высказываюсь, — улыбнулась я.

— Значит, так, Бес, спальня у меня одна, со своейдевкой будешь спать в кухне. Я тебя люблю, но эта стерва мне не нравится.

Стерву я пропустила мимо ушей, продолжая улыбаться.

— У тебя две комнаты, а со склоками повремените, —ответил Пашка. — Нам сейчас не до ваших глупых разборок. Посерьезней делаесть. Что просил, узнала?

— Конечно. — Анька с Димкиных коленей перебраласьобратно на стул и заговорила серьезно, умышленно меня игнорируя: — Значит, так.Мент ваш за границу намылился, а вот в отпуск не собирался. Путевку, кстати, внашем турбюро заказывал, хотел отправиться в Германию, но в прошлый четверг всепереиграл.

— Насчет отпуска точно? — спросил Пашка.

— Ну… я Ольге звонила, она в отделе кадров проверила, пографику в мае гулял, кто ж его сейчас отпустит?

— Умница.

— Это еще не все. Я на всякий случай девчонокпоспрашивала, кажется, обнаружила любопытные вещи. Еще один тип путевкузаказывал, тоже на четверг, и тоже в Германию, правда, маршрут другой. ЛарионовСергей Викторович. Такой, говорят, красавчик, всех девок в бюро очаровал, итоже путевочка не понадобилась.

— Как ты додумалась расспросить про него? —удивился Димка.

— Додумалась и попала в точку. Как видите, один братхотел свинтить за границу, и второй тоже, правда, отдельно от первого и подчужой фамилией:

— Да, — то ли обрадовался, то ли опечалилсяПашка. — Выходит, красавчик Серега доверился братишке, а тому такприглянулась идея, что он решил ее осуществить лично, правда, на свой лад…Анна, тебе цены нет. Давай выпьем за это. Завтра вызнаем, кого мент в квартирепрячет, возьмем за жабры — и бабки наши.

— А как же Мальчик? — ахнула я.

— А Мальчик получит, что хотел: убийцу курьера.

— Но тот ведь расскажет, что вы у него ценности изъяли…

— Это вряд ли, — крякнул Димка и выпил водочки.

Я заерзала, а они еще выпили и через час так развеселились,что мне буквально стало худо. Анька с Димкой вели себя совершенно неприлично, апро Пашку и говорить нечего. Он не хотел оставить в покое мои коленки, лезцеловаться и говорил вслух вещи, от которых я краснела и не знала, куда детьглаза. Остальным это казалось вполне естественным, так сказать, в рамкахзастолья, а я уже всерьез собиралась въехать Пашке по физиономии и удалиться.

Точно угадав мои мысли, он поднялся, подхватил меня на рукии пропыхтел с дурацким смешком:

— Димка, хватай свою и разбегаемся до утра.

«Разбежались» мы недалеко, хоть Анька и грозилась кухней, ноустроила нас в спальне. Я было собралась прочитать Пашке лекцию онедопустимости такого вольного поведения, но минут через пять махнула рукой ина него, и на поведение.

— В нашем расследовании наступает критическиймомент, — заявил он. — Что сейчас самое важное?

— Скрепить союз, — вздохнула я.

В квартире стояла тишина, я полежала немного с открытымиглазами, посмотрела на Пашку, тот спал, сунув голову под подушку, но и во сневроде бы ухмылялся. Я надела его рубашку и осторожно вышла. Дверь в комнату,где вчера был пир горой, настежь открыта. Стол убрали, Анька с Димкой спалиобнявшись, нагишом и без одеяла, оно валялось на полу.

Поразившись человеческой невоспитанности, я прошмыгнула вкухню, тщательно закрыла дверь и поставила на плиту чайник. Нашла кофе и сахар.Чайник был большой и закипать никак не хотел. Поэтому я отправилась в ванную,привела себя в порядок, с удовольствием посмотрела в зеркало и злорадноподумала о хозяйке: «Чертова крашеная стерва», потом вспомнила про чайник ивернулась в кухню. Крашеная стерва сидела около окна и курила.

— Доброе утро, — сказала я. — Извините, что яздесь хозяйничаю…

— Чего ты выпендриваешься? — презрительно спросилаАнька. — Вижу я тебя, как облупленную. Фу-ты, нуты, а в Пашку вцепилась,точно клещ.

— Не твое дело, — ответила я.

— Как же, не мое… Я Пашку с десяти лет знаю. Он мне всеравно что брат…

— Я и понятия не имела, что на братьев так пялят глаза.

— Я пялю? — ахнула Анька. — Ах ты, шлюхабессовестная… намордник купи, строит из себя недотрогу, а орала всю ночь, точноее режут… Ох, как я таких ненавижу.

— Я не знала, что вы подслушиваете, надеялась, чтонашли себе дело по душе и вам не до нас. Но если востроглазый друг тебя неосчастливил, так это ваши проблемы.