— Отпусти его, пока я тебе башку не прострелил!

— Эй, — забеспокоился Пашка. — Я только хотелузнать, в чем дело.

— Не прикидывайся придурком, девка наверняка тебе всерассказала.

— Так вам нужна она? — невероятно обрадовалсяПашка. — Слушай, братишка, я ваших дел не знаю и отчаливаю, лады? Девку яподобрал на дороге, все, что хотел, уже получил, и мне она безнадобности. — Тут он повернулся ко мне и заявил: — Давай, подруга, вылазь,у ребят к тебе важное дело.

— Мерзавец! — ахнула я, ни глазам, ни ушам своимверить не желая. — Трус, подлец!.. Ах, какой мерзавец! А еще союз крепили…чтоб тебе провалиться!

— Не было уговору, что меня будут бить по башке, —обиделся Пашка. — Так что вылазь из машины и топай… Мужики, я ее знать незнаю… и спорить с вами не хочу. Забирайте, такого добра в каждом кабакедесяток.

Пашка ослабил хватку, парень мог вздохнуть, а остальныевроде бы расслабились. Я в ярости кусала губы и даже не думала о печальнойучасти, которая меня ожидает, все мысли были только о мерзавце, которыйприкидывался другом, крепил союз, а при первой опасности позорно меня предал.

— Ах ты, сволочь! — выкрикнула я, а Пашка вновьстал ораторствовать:

— Не знаю, чем вас эта девка допекла, но хочупредупредить, что она — хроническая лгунья. Всю дорогу болтала мне прокакого-то мента-убийцу, который якобы на лесной поляне укокошил родного брата.Про родимое пятно, по которому она его узнала, и прочую чушь, совсем мозгизапудрила. Либо она телик смотреть очень любит, либо просто психованная. Ладно,мужики, — перешел он на легкий подхалимаж. — Забирайте девку, яотпускаю парня и сматываюсь.

— Сматывайся, — усмехнулся верзила.

Пашка потеснился, пропуская его, тот сунулся в машину,ухватил меня за локоть и больно дернул.

Тут пошли вещи прямо-таки удивительные. Парень, которогодержал Пашка, странно крякнул и осел, Пашкин кулак обрушился на стриженуюголову верзилы, которую он как раз высунул из машины, в руках моего бывшегодружка появился пистолет, тот самый, что он успел выхватить у верзилы, иначалось что-то вовсе невообразимое. Кто-то трижды выстрелил, а я охнула, упалана пол и визжала до тех пор, пока Пашка не сказал:

— Кончай орать-то…

Тогда я высунула голову и огляделась. Все враги былиповержены. Верзила, лежа на асфальте, начал подавать признаки жизни, Пашкаподошел и ударил его ногой по голове. И еще двоих тоже. Четвертого бить былобез надобности, пули, предназначенные герою, который теперь бил людей поголовам, достались несчастному парню. Выглядел тот жутко, и я поспешноотвернулась.

— Стрелять-то ни хрена не умеют, — проворчал геройи со злостью пнул верзилу еще раз. — Машину испортили, сволочи.

Один из парней глухо простонал. У него была простреленарука, кровь тонким ручейком струилась по асфальту. Где-то вдали зазвучалисирены.

— Пора сматываться, — забеспокоился Пашка, сел вмашину, и мы полетели по проспекту, подальше от злополучного места. Я клацалазубами и смотрела в окно. Увидев, что мы проезжаем мимо областной прокуратуры,крикнула:

— Останови!..

Пашка глянул в окно и сказал:

— Если ты туда намылилась, то там по ночам не работают.

— Ну и что, останови. Я не хочу находиться с тобой водной машине.

— С чего это вдруг? — удивился он.

— С того, что ты мерзавец. Предатель — вот ты кто.

— А ты дура.

— Конечно, раз поверила такому негодяю… «Я ее на дорогеподобрал, что хотел, уже получил», — передразнила я и вцепилась Пашке вволосы, они были короткими, ухватилась я неловко и особого удовлетворения этомне не принесло.

Плавно тормозя, он прижал машину к тротуару.

— А, так ты поэтому? — сказал весело. — Ну,извини, данные конкретные слова произносить не стоило, теперь я вижу этосовершенно отчетливо. А ты все-таки дура, потому что поверила, что я всерьезвсе это говорил и бросить тебя хотел на произвол судьбы. А я, между прочим,пудрил врагам мозги и спасал наши задницы.

— Свою задницу ты спасал, — съязвила я.

— Конечно, она у меня одна, хоть и не такая шикарная,как твоя. Я все сделал правильно, ты сама в этом убедилась и, вместо того чтобыобзывать всякими неприятными словами и хватать меня за волосья, могла бывыразить мне словесную благодарность за мужество в бою, а несловеснуюблагодарность я приму чуть погодя с еще большей радостью. Прикинь, какой тебемужик достался: пять секунд — и четверых завалил как нечего делать. Даже лучше,чем в кино. Ну, давай скажи: Паша хороший.

— Придурок ты… Но дерешься, конечно, ловко. Когда зашулерство по морде бьют, чему хочешь научишься.

— Сейчас врежу, — заявил Пашка, сверкнув глазами,но не напугал меня.

— Врезал один такой… Все равно ты мерзавец, теперь мнеэто совершенно ясно.

— Вот ведь дура, навязалась на мою голову. Я теберусским языком объясняю: я все нарочно говорил, чтобы выиграть время и спаститебя, радость моя, от цепких рук подлецов и убийц. Между прочим, мне по башкестукнули, и ты могла бы проявить сочувствие.

Тут я сообразила, что мы с Пашкой дискутируем, находясь вмашине на какой-то темной и совершенно незнакомой улице, я зябко поежилась,вспомнив недавнее нападение, и спросила несколько невпопад:

— А куда мы едем?

— Никуда. Мы на месте стоим.

— Но план у тебя есть? — забеспокоилась я.

— Возможно. Это зависит от того, продолжаем мы работатьв паре или ты в принципе не желаешь иметь со мной дело.

— Продолжаем, — проворчала я. — Хотя даже воспасение говорить гадости было ни к чему, мог бы выразиться как-то иначе, а товыходит, ты меня на дороге подобрал, точно я какая-нибудь шлюха…

— А где я тебя подобрал на самом деле? — наморщиллоб Пашка.

— Это я тебя подобрала и очень об этом сожалею.

— Ладно. Я уже извинился, больше не буду. Обещаювыбирать слова и выражения. Идет?

— Идет.

— Вот и отлично. Какая у нас сейчас главнаязадача? — спросил Пашка.

Я задумалась.

— Найти мента?

— Что мент? Мент и до утра подождет, никуда не денется.Главная задача — восстановить пошатнувшееся доверие, скрепить союз.