– Фортуной, – вежливо напомнил ей мужчина. – Как я уже говорил, до нашего сведения дошли слухи о том, что вы нарушаете условия вашей аренды и держите домашнее животное, а именно кролика. – Он смотрел на нее так, будто бы ждал, что она станет все отрицать, хотя видел животное своими глазами. – Этот кролик ваш? – спросил он.

– Она моя, – сказал Дэнни. – Ее зовут Мэри. – Его тоненький голосок звучал гордо и дерзко.

– Дэн, посади Мэри в клетку. – Эди еле-еле могла контролировать свой срывающийся голос. На долю секунды в голове мелькнула мысль, что она могла бы скормить мистеру Фортуне историю о том, как они всего лишь присматривают за кроликом своего друга, который уехал в отпуск, но скоро вернется и заберет своего верного спутника, но Дэнни уничтожил все шансы на это.

– Я так и думал, – сказал мистер Фортуна. – Пожалуйста, ознакомьтесь с документом. Он разъясняет нашу правовую позицию и вашу. У вас есть одна неделя, чтобы исполнить все требования, иначе мы будем вынуждены прислать вам уведомление о выселении. Я вернусь с проверкой ровно через неделю.

– Мам, что значит «уведомление о выселении»?

– Дэнни, пожалуйста, сделай, что тебе сказали, и отнеси Мэри во двор. – Рано или поздно ей придется все ему объяснить, но не сейчас. Не сегодня, когда она уже сообщила ему новость о том, что Джеймса больше не будет в их жизни.

– Послушайте, – смягчился мистер Фортуна. – Я люблю животных. У меня самого есть кот. Но вы не можете держать здесь кролика. Мне очень жаль. Удачи с поиском для него нового дома.

– Мам? – в голосе Дэнни звучала паника. – О чем это он? Почему мы не можем оставить ее себе?

– Спасибо, мистер Фортуна. Я прослежу, чтобы к вашему следующему визиту кролика здесь не было, – официальным тоном сказала Эди, закрыла за ним дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как силы покидают ее.

– Мам? – Глаза Дэнни широко распахнулись от страха, и ей стало его очень жаль.

Пожалуйста, нет. Ее милый, доверчивый сын был ни в чем не виноват, он этого не заслуживал.

– Мне очень жаль, дорогой, но нам придется найти другое место для Мэри. Помнишь, я говорила тебе, что «Истерн Эстейтс», люди, которые владеют нашим домом, не разрешают заводить домашних животных?

Он кивнул, его пристальный взгляд изучал ее лицо.

– Они говорят, что мы не можем оставить Мэри у себя.

– Нет. Не-а. – Он попятился назад, покачивая головой. – Мы же здесь живем. Это наш дом. Никто не может указывать, что нам делать в нашем доме.

– Мы, может, и живем здесь, малыш, но это не наша собственность. «Истерн Эстейтс» разрешают нам здесь жить, пока мы соблюдаем их правила. И одно из правил – никаких животных.

* * *

– Дурацкое правило. – Он так крепко прижал к себе Мэри, что крольчиха начала бешено извиваться.

– Осторожно, не делай ей больно, – предупредила Эди.

Лицо Дэнни было непроницаемым. Он не расплакался, как она ожидала, хотя слезы, скорее всего, были где-то недалеко.

– Ты должна сказать им, что она не может жить где-то еще. Она моя, и я ее люблю.

– Это ничего не изменит, – сказала она, пока сердце обливалось кровью, переживая его горе.

– Тогда мы будем жить где-нибудь в другом месте, – сказал он.

– Это сейчас не вариант, – начала она, но Дэнни не дал ей закончить.

– Я уверен, Джеймс бы убедил их оставить мне Мэри. Джеймс может все. – Сказав это, Дэнни развернулся и ушел на кухню.

Эди проглотила слезы. Бедный, бедный Дэнни. Этот день не мог стать еще хуже.

Глава 41

– Ну вот что я сделал, Тиа? Я просто не понимаю. Она сказала, что не хочет меня больше видеть, – сказал Джеймс, потирая лицо руками и ощущая щетину на щеках.

– Да, ты уже говорил это по телефону. Теперь расскажи все в подробностях. – Тиа предложила ему чашку чая из чайника, стоящего на столике во внутреннем дворе. Девушка сидела в тени под широким зонтом с открытым перед собой ноутбуком.

Джеймсу бы сейчас не помешало что-то покрепче чая.

– Я не хочу отвлекать тебя от работы, – сказал он.

– Не глупи. Ты уже приехал. Сядь, налей чаю и рассказывай, что случилось. Мне нужно только обновить сайт Усадьбы. Я могу сделать это и позже.

Джеймс сел, взял чашку из изысканного костяного фарфора и заметил, что его рука дрожит. Он поставил чашку на стол.

– Я ждал ее в свадебном магазинчике перед собеседованием. Уговорил Джулию позволить мне самому рассказать ей эту радостную новость, но она, как только увидела меня, начала кричать и убежала.

– И ты не знаешь почему?

Он печально покачал головой.

– Она сказала, что ей не нужны мои подачки и она не продается.

– Чего-чего?

– Вот именно. В ее словах нет никакого смысла. Я же просто пытался помочь и думал, что она будет рада такой возможности; я знаю, что Джулия не самый простой человек – и ты тоже знаешь, – но Эди бы сама занималась всем управлением. Джулия бы не вмешивалась. По крайней мере, не так уж много.

– В последнем ты прав, хотя Джулия не настолько хорошо разбирается в розничных продажах и свадебных магазинах, чтобы вмешиваться, так что я уверена, Эди бы справилась с ней. За кротким видом твоей девушки скрывается стальной характер.

– Почти уверен, что она больше не моя девушка.

– Интересно, что заставило ее пойти на попятную? И что значит «она не продается»?

– Я до сих пор ломаю над этим голову. Может, она подумала, что Джулия собирается платить ей гроши, как это делала Мойра?

Тиа нахмурилась.

– Не думаю, что в этом дело… Может, она не захотела работать на Джулию? Что она ответила, когда ты сказал ей?

– Я не успел. Она не дала мне и слова вставить.

– Странно. – Тиа налила себе еще чаю. – Хочешь, я поговорю с ней?

– Не знаю, будет ли от этого какая-то польза.

– Я могу попытаться. Что тут терять?

Джеймс, сидя в лучах раннего вечернего солнца, подумал, что, возможно, и правда уже все потерял. Пока что он ничего не чувствовал. Полное осознание того, что Эди разорвала с ним все отношения, еще не пришло к нему. И у него было ужасное предчувствие, что, когда это произойдет, он испытает такую боль, какую никогда не испытывал раньше.

Она так медленно, но верно пробралась глубоко в его сердце, что он даже не осознавал, что она была там, пока не стало слишком поздно. Он был разбит.