– У меня… его нет.

Глаза девочки распахиваются так широко, словно готовы выскочить наружу.

– У всех есть номер по группе крови. Какая у тебя группа?

Ком застревает в горле. Отвечать на такие вопросы ребенку дико, особенно когда ты и сама не уверена в ответе.

– Двойка! – к нам спешит женщина в длинном платье. – Что я тебе говорила. Не разговаривай с чужими. Никогда, слышишь?

Она тащит малышку за руку, покосившись в мою сторону. Но в этом беглом взгляде было что-то такое, чего я никогда не видела по отношению к себе – испуг. Она меня боится. Но почему? Разве я выгляжу угрожающе? Да я сама боюсь всего, что меня окружает! Не говоря уже о странно разодетых незнакомцах. Тогда что ее испугало? Вспоминаю взгляд девочки. Она смотрела на меня так, будто до этого в жизни не видела других людей. Решаю вернуться в помещение с кроватью, но не могу его найти. Поэтому просто иду по тропинке через площадь, как вдруг замечаю кое-что странное. Все на меня смотрят. Торговцы, покупатели, прохожие. Даже не смотрят, а пялятся. Словно перед ними не девушка, а дракон. Как неприятно. Хочется в землю зарыться с головой.

– Вам сюда, – две мужчин подхватывают меня под руки.

– Куда… вы… меня…

– Старейшина хочет вас видеть.

Почему-то мне не нравится, как он это произносит. Словно Старейшина – король, а я предмет, который ему должны преподнести на серебряном блюдечке. Но сопротивляться бесполезно. Я еле на ногах держусь.

Торговая площадь, дома, мост. Здоровилы двигаются к скале и тащат меня за собой. У подножия углубление в виде прохода, которое проглатывает нас как воронка. Чувствую, как на плечо капает вода. В конце коридора виден свет. Вижу очертания стульев, слишком высоких для таких низких потолков. За столом мужчина, тощий, с гладко выбритой головой. Он поднимается, как только мы оказываемся у входа.

– Значит, это тебя нашли в живом лесу? – он пробегается по мне глазами. – Я думал, ты крупнее. Чтоб дойти до живого леса нужно быть либо любимчиком Бога, либо прирожденным стражем. В твоем случае скорее ни то ни другое.

На смуглом лице разливается улыбка. Таком смуглом, как и у той девочки на площади. Точно высушенная глина. Глаза и волосы точно под цвет, как из одного тюбика.

– В любом случае ты выжила, а это большая удача.

Здоровилы отходят в сторону, но из виду меня не теряют. Будто боятся, что я могу сбежать. В моем-то состоянии?

– Добро пожаловать в Нору. Я Лидер, предводитель отчужденных.

Лидер, Двойка… Что у них за имена такие?

– Меня зовут… Сильвер.

Звук моего голоса вперемешку с дыханием озадачивает его.

– Яд еще не вывелся из организма. Видимо, ты получила большую дозу.

– Как… я здесь… оказалась?

– Тебе повезло. Вход в Нору находится в сердце живого леса. Ты отключилась в паре метров от него. Там мы тебя и нашли, и очень вовремя. Еще полчаса, и яд кротыша убил бы тебя.

Живой лес… Так вот как падшие выживали все это время! В скалах под живым лесом, местом, куда не сунется ни один моров.

– Ты не выглядишь как страж. Уж больно тощая. Тебя вообще тренировали?

Проглатываю его слова вместе со слюной.

– Что ты помнишь?

– Лес… Я бежала от… моровов…

В таком темпе всю историю рассказать не удастся. Пройдет не один день, прежде чем я закончу предложение.

– Сколько вас было?

Я не говорила, что была не одна. Либо он догадался, либо…

– Парень… черные волосы… Вы нашли… его?

При упоминании Блэквуда его выражение лица меняется.

– Сколько вас было?

– Вы его… нашли?

– Да, – раздраженно отрезает он, – но от него толку мало. А теперь отвечай на вопрос.

Одно слово, всего две буквы, а меня словно стрелой пронзило. Неужели это правда? Они его нашли! Но что значит «мало толку»? Неужели он…

– Он… жив?

Лидер коротко кивает.

– Где… он? Я… должна… его ув…

– Ты не сможешь его увидеть.

– Почему?

– Он в темнице, куда доступ воспрещен всем, кроме высших инстанций.

Что? В темнице? Как они могут держать его там после всех кошмаров, через которые мы прошли? Это несправедливо!

– Что вы… с ним… сделали?

– Правильно спросить, что он сделал с нами.

Моя растерянность берет верх над его строгостью.

– Раз ты здесь, – он усаживается на край стола, – ты в курсе о войне и о том, как она началась. Можешь выбросить это из головы, потому как все, что ты знаешь, неправда.

Он жестом приглашает меня присесть.

– У сиринити свое видение событий, в котором они упускают некоторые детали. Например, то, что войну на самом деле начали они, а не моровы, сколько людей полегло еще до начала сражения и какими ужасными методами они добивались своего.

О чем он говорит? Какие еще методы? Разве сиринити не хотели защитить человечество от моровов?

– Но ведь… сиринити… пытаются… защитить… людей…

– Вот что они вам рассказывают, – на его губах вырастает улыбка. – На самом деле они защищали только себя. На судьбу людей им плевать. Поверь тому, кто не один год служил на их стороне.

– Я не… понимаю.

Действительно, о чем он? Когда он уже перейдет от фазы намеков к фазе объяснения?

– Это была не война за благо человечества, а борьба за власть и территорию. Земли Застенья – лакомый кусочек в руках сангвинаров. Проблема в том, что после появления моровов сиринити не хотели делить с ними территорию, они хотели получить все. Война стала лишь инструментом в их руках, позволяющим подстраивать ход событий под свои цели.

– Но ведь… моровы… убийцы.

– Сиринити не лучше. Моровы убивают для выживания, сиринити убивают для выгоды. Они стоят друг друга.

Он садится за стол.

– Если бы ты знала, сколько людей умерло, пока возводилась стена. Эти земли буквально пропитаны кровью. И все из-за жажды власти и, конечно, лекарства – очередного инструмента в руках вождей.

Перед глазами проплывают воспоминания. Врата, туман, груды пепла и костей. Целое поле истлевших останков. Сложно представить, сколько боли и ужаса впитали в себя эти земли. Неудивительно, что мне стало плохо.

– А как же… лекарство?

Его взгляд сканирует меня с ног до головы. Кажется, он начинает что-то подозревать.

– Желая удвоить свои шансы на победу, сиринити обратились к целительнице, которая изготовила средство с уникальной способностью – лечить все недуги. Сыворотка должна была избавить от мук ее народ, но они оказались не такими беззащитными, как полагала целительница.