– Я его люблю, – возразила Ксюша.

– Значит, тем более должна отпустить, –объяснила Алина. – Ну что ты ему можешь дать? Молодое тело? Эка невидаль, уменя между ногами то же, что и у тебя. Поверь, ни у кого не видела письку сколокольчиками. Зато со мной Игорек проживет, не думая о хлебе насущном. Ипотом, он просто меня любит. Понимаешь, меня, а не тебя. Так что ищи другогохахаля. Кстати, квартира останется за тобой, это я возьму на себя, договорюсь скем следует. Здесь деньги на девочку. Получать их станешь регулярно. Игорь ототцовства не отказывается. По непонятной причине он не хочет оформлять развод.Ну да бог с этим, меня штампы в паспорте не волнуют. Целых восемь стоит. Однимбольше, одним меньше. И еще – не устраивай скандалов. Сегодня Я тебя простопожалела, завтра велю своей охране прогнать прочь.

С этими словами госпожа Кармен бросила на столконверт и выплыла из квартиры, оставив после себя аромат дорогих французскихдухов “Бушерон” стоимостью тысячу рублей за унцию.

Одуревшая Ксюша, которой почему-то сразузахотелось спать, вяло открыла конверт и обнаружила там две тысячистодолларовыми купюрами. Другая бы только обрадовалась, получив такую прорвуденег. Но Ксюша почувствовала себя абсолютно несчастной. Унижала небрежность, скакой певица швырнула немалую сумму, словно подала нищенке рубль в метро.Ощущая бесконечную тоску и одиночество, девушка взяла стакан водки, растворилав нем упаковку реланиума и одним махом опустошила емкость. Приятный туманзаволок мозги, стало хорошо и тепло.

Пробуждение в палате реанимации оказалосьполной неожиданностью, к тому же неприятной. Игорь так ни разу и не появился ужены, зато прибыла Виолетта. Старушка источала любезность и внимание.

– Деточка, – сладко запела она. – Ну кактолько не стыдно! Из-за какой-то ерунды лишать себя жизни! А о ребеночкеподумала? Как девочке без матери жить?

– Это ваш Игорь меня довел, – огрызнуласьКсюша, которую ласковость профессорши мгновенно вывела из себя.

Виолетта всплеснула руками:

– Дорогая, он мужчина, значит – хам. Тыеще такая юная, неопытная! Знаешь, сколько жены от мужей терпят? Похитрей надобыть и за собой следить. Какая хорошенькая была, а сейчас – погляди в зеркало,просто бочка с жиром! Почему не пришла ко мне за советом?

– Как же, – отбивалась Ксюша, – к вампридешь. Светлана Альбертовна меня ненавидит, а вы в магазине встретили и мимопрошли, даже не поздоровались.

Виолетта взяла невестку за руку.

– Светочка очень больна, то, что тыпринимаешь за ненависть, просто естественная раздражительность человека,который недомогает. Поменьше надо гордыню тешить. Ну прикрикнула на тебясвекровь разок, а ты не заметь, прости ее. Да я просто не увидела тебя, извини,подслеповата к старости стала. Подошла бы сама да сказала: “Здравствуйте,Виолетта Сергеевна, это я, Ксюша”. Что ж ты так себя ведешь, словно у тебяспина стеклянная, не гнется. Проще следует быть. Ну да ладно, выздоравливайспокойно. Возвращайся домой. А Игорь вернется. Либо сам от этой Алины устанет,либо она его выгонит. Ты же пока сядь на диету, сходи в парикмахерскую, даразберись наконец в квартире, там такой срач! Хочешь, найму прислугу, все впорядок приведут, пока ты в больнице?

Ксюша огрызнулась по привычке:

– Зачем ко мне домой лазили? Виолеттагорестно вздохнула:

– Не веди себя как злобный волчонок!Дочка твоя там осталась, вот и забрали добрые люди.

– Она не у моей матери? – оторопеласамоубийца.

– Нет, твоим родителям пока не сообщили,зачем волновать, – втолковывала профессорша, – и матери не звони, будут потомвсю жизнь эту глупость тебе поминать. Слушайся меня, худого не посоветую. Тытеперь от родителей оторвалась, носишь фамилию Павловских и будь ее достойна.Всем говорим, что просто отравилась, перепутала и приняла таблетки два разаперед сном. Так что поддерживай эту версию и больше не дури.

С этими словами жена академика встала и ушла.Обалдевшая Ксюша машинально отметила, что добрая бабушка не принесла никакогоугощения: ни соков, ни фруктов, ни минеральной воды. Непонятно, зачем Виолеттаприходила ее навещать? Неужели только для того, чтобы предостеречь от звонкаматери? Подумав немного, Ксюша решила послушаться. Мать у нее – страшнаязануда, может часами зудеть по поводу невычищенных ботинок. Узнав о том, какуюглупость совершила дочь, Лидия Сергеевна тут же принеслась бы в Боткинскую и,бесконечно рыдая, начала бы пичкать Ксюшу ненавистным жирным бульоном. Нет,следовало послушаться Виолетту. Ксюша даже почувствовала к старушке что-товроде благодарности.

Мы покурили еще немного и отправились впалату. Девчонка все-таки плоховато себя чувствовала, поэтому с явнымоблегчением влезла на допотопную койку и откинулась на плоскую подушку. Ясобралась прощаться, как вдруг из коридора донесся гвалт. Двери распахнулись, ив палату ракетой влетела Алина Кармен.

Певица выглядела потрясающе. Длинные стройныеноги упрятаны в высоченные белые лакированные ботфорты. Огненно-красный пуловерспускался ниже бедер, и мне сначала показалось, что дива забыла натянуть юбку.Но потом я заметила узкую полоску материи, изредка выглядывавшую из-подпуловера. Волосы Алины лежали в беспорядке по плечам, тонкая талия былаперетянута широким кожаным поясом. На груди позвякивали цепи, цепочки ицепочечки, под стать им и количество браслетов на обеих руках. Источая ароматсупердорогих духов “Бушерон”, дива затормозила посередине палаты. Надо отдатьдолжное, ее не смутили ни переполненные судна, ни тетка, блевавшая в углу.

Следом за мадам Кармен в комнату влетелочеловек двадцать. Два крепких бритоголовых мужика с толстыми шеями тащиликульки, из которых вываливались фрукты, куски осетрины, банки с икрой иананасы. Человек пять безостановочно щелкали фотоаппаратами, без конца мигаливспышки. Остальную свиту составляли восторженные медсестры и врачи. Откуда нивозьмись появилась корзина с цветами, и Алина ринулась к Ксюше.

– Душенька, – завопила певичка, обнимаядевчонку, – о, как ты страдаешь!

Прижимаясь высокой и весьма аппетитной грудьюк бледной Ксюше, Алина не забывала принять нужный ракурс, чтобы выглядеть нафото наилучшим образом.

– Нет, нет, – замахала посетительницанаманикюренными ручками, увидав, как незадачливая самоубийца пытается что-топроизнести, – умоляю, ни слова!

Потом Алина плюхнулась на кровать, положиланогу на ногу и картинно вздохнула. Журналисты почтительно замерли. Дивазакатила глаза и начала давать интервью: