Коул поднял голову, когда Диана вышла из спальни с ещевлажными после душа волосами. Ее стройная фигура буквально утонула в одном изпросторных бархатных халатов, приготовленных в спальне отеля. Пальцы ног едвавыглядывали из-под подола, который должен был заканчиваться на середине икр,плечевые швы болтались на уровне локтей. Вчера ночью Коул не представлял, чтоДиана способна выглядеть соблазнительнее, чем в облегающем лиловом платье, нотеперь выяснилось, что он ошибался. Облаченная в мешковатый халат, с лицом,начисто лишенным косметики, с густой копной каштановых волос, Диана Фостерказалась розой, окропленной рассветной росой.

Он отложил воскресный номер «Хьюстон кроникл» на журнальныйстолик и поднялся.

— Сейчас ты выглядишь гораздо лучше, — заявил он. Онавымученно улыбнулась.

— Я решила набраться смелости и продолжать жить.Усмехнувшись ее иронии, он указал на стол, уставленный блюдами:

— Услышав, что ты принимаешь душ, я заказал завтрак. Привиде яиц, ветчины и оладьев Диану передернуло.

— Нет, столько смелости у меня не наберется… Не обращаявнимания на ее протест, Коул подошел к столу и отодвинул стул, предлагая Дианесесть:

— Ты должна перекусить.

Она вздохнула, но, прошлепав босыми ногами вокруг стола,отодвинула другой стул и развернула салфетку.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Коул, садясьнапротив.

— Точно так же, как выгляжу.

— Так хорошо? — переспросил он.

Теплые нотки у него в голосе и нескрываемое восхищение вглазах чудесным образом подействовали на Диану — эта реакция была настольконеожиданной и сильной, что щеки у нее запылали. Слабо улыбнувшись, она быстроотвела взгляд и напомнила себе, что Коул просто играет свою роль, выполняяобещание сделать ее счастливой на время действия их сделки. Да, сделка — вотчто это такое и для него, и для нее. Проблема состояла в том, что Диана незнала, поймет ли это ее семья.

Потянувшись за ломтиком тоста, она погрузилась в молчание,пытаясь предугадать, как воспримут новость ее родные. Коул настаивал на своемжелании присутствовать при этом объяснении, и Диана была признательна ему заблагородное стремление смягчить последствия поступка, совершенного им. Диана неожидала от родных шумного скандала, но у бабушки имелось собственное незыблемоемнение по любому вопросу, и она вряд ли станет держать его при себе, оберегаячувства Дианы или Коула.

Коул видел, как лицо женщины мрачнеет с каждой минутой.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — наконец спросил он. Дианавиновато вскинула голову.

— Вряд ли. — Но поскольку он продолжал смотреть на нее ввыжидательном молчании, Диана подчинилась его безмолвному приказу и поделиласьсвоими тревогами:

— Просто я не знаю, как признаться родственникам, что явышла замуж за почти незнакомого человека, повинуясь порыву и руководствуясьисключительно практическими соображениями. Должно быть, как только ониуспокоятся, поймут, в чем дело, — наверное, не согласятся со мной, но поймут.

— Отчего же ты переживаешь?

— Я ужасно боюсь, как они отнесутся к нашему поступку. Онине оправятся от потрясения до конца своих дней.

— И не только они.

— Что ты имеешь в виду?

— Из самолета ты сделала несколько звонков. Диана приоткрыларот:

— Кому же я звонила?

— Мардж Крамбейкер.

К ее щекам прилила кровь.

— Мардж — давний друг семьи. — На случай, если Коулчто-нибудь забыл, она добавила:

— Мардж вела раздел светских новостей в «Хьюстон пост», покагазета не прекратила свое существование. Но по-моему, это было только клучшему.

— Сообщив ей новость, ты позвонила Максим Мессенджер.

— Это уже похуже. — Сердце Дианы упало при упоминании именижурналистки ид «Хьюстон кроникл», а затем она оживилась:

— Может, я попросила Максин сохранить новость в тайне?

— Нет, — отозвался Коул, заинтригованный игрой эмоций на еевыразительном лице. — Так или иначе, эта просьба была бы бессмысленна.

— Пожалуйста, не говори, что я звонила кому-нибудь еще —Ладно.

Диана уставилась на Коула подозрительно прищуреннымиглазами:

— Значит, так оно и было?

— Съешь что-нибудь. Тебе станет легче. Она взяла ложку,подхватила вишню с половинки грейпфрута и поднесла ко рту.

— Кому же я звонила?

— Ларри Кингу.

От недоверия и презрения к себе ее голос упал до сдавленногошепота.

— Ты хочешь сказать, — с замиранием произнесла она, — что яи в самом деле звонила в Си-эн-эн посреди ночи и попросила позвать Ларри Кинга?

— Вот именно. Но его не оказалось на месте.

— Слава Богу!

— Поэтому ты поговорила с другим комментатором. Дианапотрясла головой, отчаянно подыскивая повод для оптимизма, но таковой оказалсяне слишком убедительным.

— Я ношу распространенную фамилию, кроме того, у мужчинпользуется популярностью мой дедушка. Я издаю журнал, большинство читателейкоторого — женщины. Не может быть, чтобы комментатор из Си-эн-эн узнал меня поголосу!

— Логично, — подтвердил Коул, — однако он тебя узнал.

— Почему ты не остановил меня! — простонала Диана. — Тебеследовало забрать у меня телефон — нет, лучше вытолкнуть меня из самолета. Покрайней мере я не чувствовала бы себя так отвратительно.

Не в силах подавить улыбку, он кивнул на тарелку, стоящуюперед Дианой, отказываясь от дальнейших объяснений, пока она не подчинится егоприказу:

— Доешь грейпфрут, выпей апельсинового сока и съешь немногояичницы. Диана поежилась:

— Все они такие… чересчур желтые — грейпфрут, яичница, сок.Этот цвет режет мне глаза.

— Вот что бывает, когда слишком много выпьешь.

— Благодарю за никчемную лекцию по вопросу, о котором ямогла бы уже писать диссертацию.

— Пожалуйста, — с непоколебимым чувством юмора откликнулсяКоул. — А пока съешь тост — он коричневый и не будет раздражать зрение.

— На нем желтое масло!