Видимо, от кого-то пряталась. Она была убеждена, что за ней пришли какие-то люди, и мы были вынуждены вколоть ей успокоительное.

– Какие-то люди?

Санитар назвал имена интерна и медсестры.

– Они как раз принимали смену. Она сказала, что они, наверное, пришли ее убить… – Он вздохнул, поднес к губам пластиковый стаканчик с дымящимся кофе и поморщился. – Кофе тут ужасно вонючий и невкусный. А нельзя ли установить на этом этаже нормальную кофемашину?.. Короче, я, конечно, не специалист, но у меня такое впечатление, что у нее мания преследования.

– Как и у изрядной части всего населения этой страны, – философски заметил врач. – Однако насилие налицо.

– Да уж, никакого сомнения, – заметил второй врач, – разглядывая пластыри и повязки на лице Жюдит.

– В ее крови нашли значительные следы наркотика, – продолжил первый врач.

На этот раз санитар ничего не сказал.

– Знаешь, на ее месте я бы тоже сделался чуть-чуть параноиком, не находишь? – снисходительно заметил врач.

Санитар от ответа воздержался. Симпатии к врачу он не испытывал, а тот, в свою очередь, считал его слабоумным дураком.

– И на будущее, – обратился к нему врач, – остерегись изображать из себя психолога. Это задача полиции.

57

Пьерра и Сервас переехали Сену по мосту Танкарвиль примерно в половине первого и наскоро перекусили в ресторане возле Анжервиль-л’Орше. Старинная ферма с фахверковыми стенами, типичными для нормандской архитектуры, с большим камином и балками на потолке, предлагала меню за 29 евро, включая стартер, горячее блюдо и тарелку с тремя сортами сыра.

Зал был полон. Пьерра жадно набросился на еду, Сервас же еле прикоснулся к своей тарелке. После Руана погода опять испортилась, и в окна, расчерченные квадратиками свинцового переплета, замолотил проливной дождь.

В Этрета они приехали около 13:40. На море тоже свирепствовала буря. Прибрежные меловые скалы были едва видны. Сервас не приезжал сюда уже лет двадцать, и ему на ум сразу пришел Морис Леблан с его «Полой иглой».

– Ты видел сериал про Арсена Люпена? – спросил Пьерра.

– Что-что?

– Ладно, проехали.

Небо сильно потемнело, и можно было подумать, что уже настал вечер. Гигантские молнии словно хлыстами рассекали небесную спину, будто пороли его за что-то. На улицах маленького курортного городка им попалась дощечка с надписью «Киносъемка» и стрелкой сверху, указывающей, куда надо ехать. Туда они и направились.

– А ты знаешь, что здесь живет Пит Доэрти[28]? – сказал Пьерра.

– Кто?

– Ладно, не бери в голову.

Они ехали по улице Жака Оффенбаха, которая вела вниз, в центр города и к морю. За низкими каменными оградами и высокими, густыми живыми изгородями виднелись виллы, выстроенные еще в те времена, когда Нормандия была излюбленным местом отдыха парижских буржуа, и улицы и пляжи Этрета наводняли канотье и зонтики. Полицейские свернули на авеню Нюнжессер-и-Коли и поднялись в верхнюю часть города по улице Дамилавиль до капеллы Нотр-Дам-де-ла-Гард, буравившей и без того измученное небо. Еще одна стрелка указывала, что на скалах ведется съемка и вход туда временно запрещен.

Когда они вышли из машины, Серваса, несмотря на непогоду, поразила открывшаяся панорама. Под стенами капеллы из неотесанного камня подковой располагался пляж, и сомкнутые крыши городка тянулись до острых скал, вдохновлявших Мориса Леблана. Вспышки грозовых молний размечали черно-белый пейзаж вертикальными и горизонтальными линиями, и Мартену на ум сразу же пришли гравюры Гюстава Доре к «Божественной комедии».

Почва возле стен капеллы была болотистая. Сервас различил поодаль светящееся гало прожекторов. Они подошли к группе людей, стоявших в нескольких десятках метров. Им навстречу вышел ассистент режиссера, прячась под зонтиком с логотипом общества киностудий, и предупреждающе вытянул вперед руку.

– Дальше вы пройти не сможете, – объявил он. – Там идет съемка.

– Дай пройти, – сказал Пьерра, доставая полицейское удостоверение.

Ассистент был явно шокирован такой наглостью. Сервас почувствовал, как по спине стекает вода. Электрические кабели извивались в полумраке, как змеи, и ползли по лужам сквозь серебристые струи дождя, сверкая в ярком свете прожекторов, огибая людей под зонтиками под барабанный стук капель… Мартен спросил себя, как в такую погоду съемочная группа обеспечивала порядок на площадке, да еще и умудрялась снимать бесчисленное количество сцен под дождем – и настоящим, и искусственным.

За первой группой, ближе к краю скалы, расположилась вторая. Оператор, вооруженный хорошо закрепленной камерой, свесился со скалы вместе с еще одним человеком, вовсю размахивавшим микрофоном, подпуская все ближе похожих на зомби актеров, одетых в костюмы эпохи, которые медленно подходили к краю обрыва. Отступив на несколько метров, молодой парень в очках, с наушниками на бейсболке, надетой козырьком назад, наблюдал за съемкой на расстоянии. Увидев двух незнакомцев, он крикнул «стоп!», снял наушники и поднялся с места, согнувшись.

– А вы кто такие? И что, черт вас возьми, здесь делаете? Здесь идет съемка!

– Уголовная полиция, – представился Пьерра. – Нам нужно увидеться с месье Шренкелем.

– Что? Вы что, издеваетесь? Здесь все заняты работой!

– У нас к нему всего несколько вопросов, – настаивал Пьерра, выразительно посмотрев на Серваса, который тем временем потихоньку ретировался с площадки. – Мы его надолго не задержим. Хотя, может быть…

Помреж был уже на грани нервного срыва.

– Они с ума сошли! Совсем чокнулись! Кто сюда пустил этих придурков? Фред! Сейчас же свяжи меня с постановочной частью! Я хочу, чтобы этих идиотов вывели со съемочной площадки! У вас есть ордер на обыск?

Сервас услышал спокойный голос Пьерра:

– Ну, зачем же так нервничать? Это вредно для сердца. К тому же выражение «ордер на обыск» как-то не подходит… э-э… к съемочной площадке. Впрочем, может быть…

Сервас подошел к оператору. Что он там снимал, видно не было: часть кадра заслонял край скалы. Мартен увидел только троих зомби в исторических костюмах, которые смотрели куда-то вниз и, как и полагается живым мертвецам, беспорядочно и судорожно размахивали руками. У подножия скалы грохотало море, из стремительных водоворотов ветра и пены поднимались и разбивались о скалы волны, и все вокруг сотрясалось, словно уже настал конец света… Майор подошел еще ближе, пробираясь среди зомби, и наконец увидел внизу актера, который стоял на выступе скалы, подстрахованный лонжей. Сервас предположил, что лонжа сделана из конской сбруи; впрочем, он не особенно разбирался в современных кинематографических трюках.

На актере был тот же костюм буржуа XIX века, что и на зомби, и Сервасу понадобилось несколько секунд, чтобы узнать лицо с фотографии в интернете. Вспомнил он и название фильма: «Мадам Бовари и вампиры». В руке у актера был пистолет – конечно же, бутафорский.

– Эзра Шренкель? – крикнул сыщик из Тулузы.

– К вашим