Он может нам серьезно помочь. Но теперь мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне все то же самое, только вживую. Возможно, в живом рассказе всплывут детали, которые были незаметны в дневнике, понимаете?

– Хорошо, – сказала Жюдит.

До сих пор она не поднимала глаза и смотрела вниз, на простыню. И вдруг резко выпрямилась и, посмотрев прямо в глаза Самире, начала:

– То, что я вам сейчас расскажу, – это история монстра. Монстра по имени Морбюс Делакруа…

59

Воскресенье, 8 часов вечера

Они въехали в столицу как раз в разгар розлива по бутылкам молодого вина, который в Нормандии обычно предваряет выходные дни – в хорошую погоду. А в такие мерзопакостные дни люди обычно сидят по домам.

– Я просто умираю, как хочу спать, – сознался Пьерра, сидя за рулем, когда они выехали из туннеля в Сен-Клу и спустились к Сене.

Сервас любовался Эйфелевой башней, взмывавшей в темное ненастное небо над Булонским лесом на другом берегу реки.

– Сегодня ты будешь спать дома, – объявил парижский полицейский тоном, не терпящим возражений. – Я что-нибудь быстро сварганю поесть – и баиньки.

– Ты живешь один? – спросил Сервас, посмотрев в отекшее лицо коллеги.

– Я развелся, как и большинство полицейских. Сегодня выспимся и завтра почувствуем себя гораздо лучше. Договорились?

Квартира Пьерра располагалась под самой крышей старого жилого дома на углу улиц Маркаде и Мон-Женис в Восемнадцатом округе Парижа, на северном склоне Монмартра. И Сервас поймал себя на том, что наслаждается впечатляющим зрелищем парижских цинковых крыш, с их антеннами и каминными трубами, протяженными северными кварталами, а за ними – коммунами Сент-Уан и Сен-Дени. Квартира у Пьерра была чистая, всё на своих местах. Мало мебели, мало книг, зато одну из стен полностью занимал стеллаж с дисками.

Мартен вышел покурить на балкон. Опершись на железные перила, пока Пьерра орудовал на крошечной кухне, он вслушивался в долетавшие до него шумы большого города – автомобильные гудки, сирены, гул моторов, – в которые то и дело врывались оглушительные раскаты грома. А за спиной слышались звуки рояля, и он вряд ли смог бы определить, что это за музыка: то ли Арт Тейтум, то ли Телониус Монк.

Майор снова обдумывал то, что сказал им Эзра Шренкель в Этрета. Его слова меняли все. Абсолютно все.

* * *

Тулуза, третий этаж, офис Центральной дирекции судебной полиции, 20:47. В воскресный вечер все кабинеты были почти пусты. Самира Чэн углубилась в чтение дневника студентки Университета Жана Жореса. Этот дневник на каждой странице бросал ее в бездну растерянности и недоумения. Все знаки, на которые она наталкивалась на улице, все эти сообщения… Знаки в туалетах, на станциях обслуживания, инициалы Жюдит Талландье, вырезанные на стволе дерева… Самире приходилось возвращаться назад и все это фотографировать.

Кто-то хотел, чтобы Жюдит вернулась назад, повернула обратно… Кто-то знал, что она идет навстречу беде…

И возможно, что этот кто-то владел ключом к загадке.

Тогда, в больнице, Жюдит доверилась Самире. Она рассказывала о матери, знаменитой актрисе Кларе Янсен. Чтобы избавиться от любопытства журналистов, Жюдит взяла фамилию своего дяди, который воспитывал ее после смерти матери. Рассказывала, что после съемок у Морбюса Делакруа мать становилась какой-то опустошенной и подавленной. О том, что не верит в случайную гибель матери в Мексике, во время съемок фильма «Орфей, или Спираль Зла». Тогда произошло нечто более серьезное и жестокое. Когда же она пыталась задать Делакруа вопрос на эту тему, он в буквальном смысле обезумел и бросился на нее.

«Но почему? Что скрывал Делакруа? Что именно вызвало такую реакцию?» – спрашивала себя Самира.

И вдруг совершенно неожиданно, неведомо откуда в ее сознании всплыл образ: зима 2016 года, они с Венсаном сидят в изголовье кровати Мартена, который лежит в коме[29]. Она вспомнила, как они сблизились тогда, проводя долгие часы у его постели. Врачи не могли сказать, в какую сторону качнется маятник у шефа их группы: в сторону жизни или в сторону смерти. Самира отдавала себе отчет, что тогда их всех троих и связала неразрывная нить дружбы. С самого начала Мартен взял их под свое крыло. Он защищал Венсана от нападок тех, кто подозревал, что тот увлекается не только женщинами, от гомофобии некоторых коллег, а Самиру – от расизма. Кстати, чаще всего это были одни и те же люди[30].

Они нечасто проявляли свою привязанность друг к другу, но она постоянно была с ними: искренняя, очевидная. Венсан и Мартен были теми людьми, которым Самира, не колеблясь, могла бы доверить свою жизнь. А теперь остались только они с Мартеном. Черт возьми, Венсан, почему же так случилось, что ты совсем один поехал на эту вечеринку?

Она уже собралась продолжить чтение, но эмоции захлестнули ее, и какое-то время Самира ничего не видела от слез. Ей на ум снова пришел разговор с Жюдит. После того как Делакруа ее избил, она выбежала из домашнего просмотрового зала, села в машину и поехала вниз с холма, пока не остановилась у края дороги. Она не помнила, сколько времени просидела в полной прострации в машине, неспособная ни на что реагировать. А потом поехала в больницу…

У Самиры было совершенно четкое впечатление, что девушка чего-то не договаривает, что она опускает некоторые детали. Почему? Чтобы защитить память о матери? Самира была убеждена, что в этом пазле не хватает фрагмента. К тому же она поговорила с врачами о характере ран, нанесенных Жюдит…

И вдруг ей в голову пришла одна идея. Самира открыла судебный справочник. Делакруа там не значился. И Клары Янсен не было. Чэн набрала «Жюдит Талландье». Ничего. Она чуть не отказалась от этой затеи, но решила набрать наудачу «Жюдит Янсен» и быстро получила ответ.

Жюдит Янсен, студентка, значилась в справочнике как предполагаемая жертва нападения одного из студентов в прошлом году.

Самира склонилась над экраном.

Нападавший был задержан, но отпущен за отсутствием доказательств. Что же до Жюдит, то ее осмотрел психиатр. Его заключения в деле не было. Самира изучила все доступные данные, и у нее возникло большое сомнение. Что-то от нее ускользало. Где-то концы не вязались с концами. Это как когда пробуешь собрать какую-нибудь мебель, а у тебя не совпадают детали. Либо мебель с дефектом, либо ты плохо изучил руководство по монтажу…

Самиру заинтересовал предполагаемый нападавший, Ронан Лефевр. Как и Жюдит, он был студентом факультета кинематографии Университета Жана Жореса. В справочнике имелось и фото. Лицо какое-то незаметное,