услугам. А кто вы? У вас прекрасный грим. Кто его наложил? Он на удивление реалистичен.

– Майор Сервас, уголовная полиция. Мне необходимо с вами поговорить.

– Как? Прямо сейчас?

– Это не займет больше двух минут.

– Убирайтесь отсюда! – резко бросил Шренкель, стирая с лица дождевые капли. – Кто-нибудь, избавьте меня от этого типа!

Наверное, у него был водостойкий грим. А вот парик смотрелся настолько неестественно, что Сервасу стало интересно, каким образом на экране такие парики могут выглядеть как настоящие. Зомби топтались на месте и не знали, как себя вести. С одной стороны, на площадку вторгся высокий полицейский чин, а с другой стороны – звезда сериала, высокий актерский чин, потребовал, чтобы его прогнали с площадки… Сервасу пришлось встать на четвереньки, чтобы приблизиться к актеру и показать ему фотографию.

– Вы знаете этого человека?

– Никогда не видел.

– Однако вы разговаривали с ним на вечеринке у Барневиля и даже увели его поговорить в отдельную комнату.

Шренкель, прищурившись, с нарочитым вниманием изучал фото.

– Ах да… этот лжепродюсер, Венсан-из-Опасной-зоны, – загоготал он. – Так, значит, это был легавый?

– Это действительно был полицейский, – очень жестко отчеканил Сервас. – А еще это был мой коллега и друг. Его убили, а перед этим жестоко пытали.

Он достал телефон со снимком Венсана в выгребной яме, предварительно увеличенным. Шренкель отпрянул.

– Ох ты ж, мать твою! – крикнул он, отводя глаза. – Ну и жестокость…

Мартен подался еще ближе:

– О чем вы говорили в тот вечер?

У него за спиной раздался громкий голос режиссера: «Уберите от меня этого идиота!» Майор бросил беглый взгляд назад. Пьерра, крепко держа взбешенного режиссера за руку, блокировал его, а тот ругался на чем свет стоит. Кто-то сердито говорил по телефону.

– Да так, ни о чем особо важном, – пробормотал Шренкель. – Я сказал ему, что никакой он не продюсер… И запер его в той комнате, только и всего. Вот черт, кто же это его так?..

– Мой коллега исчез в тот же вечер. Вы ушли вместе с ним?

– Что?! Нет! Что вы там себе напридумывали? Мы с друзьями потом ушли на другую вечеринку, это верно. Мы звали его с собой, но он отказался! У меня есть свидетели!

– Неужели? Мне известно, что произошло на съемках «Орфея» в Мексике, Шренкель, – холодно бросил Мартен.

Актер вытаращил глаза. Вид у него был совершенно обезумевший.

– Что?.. Подождите, подождите! Я не имею никакого отношения к смерти вашего коллеги! Я не знаю, что с ним произошло! Клянусь вам!

– Я в курсе, что на съемках имело место насилие, а также преступления сексуального характера, – продолжил Сервас тоном инквизитора, который наконец-то получил возможность допросить еретика. Он видел, как уверенность актера разваливается на глазах.

– О чем вы говорите? Вы же ничего не знаете!

– Ну так объясните мне…

Теперь Шренкель испугался не на шутку. Он мялся, тряс головой.

– Я не хочу уничтожить свою карьеру, – сказал он наконец. – Если я вам расскажу, то как актер я погиб…

– Все останется между нами, даю вам слово, – соврал сыщик. – Если же не станете рассказывать, то получите допрос по всем правилам, прессу, утечку информации, слухи и все, что за этим последует.

Глаза у актера забегали; чувствовалось, что верх в нем взяла паника.

– Хорошо, я согласен. Но дайте мне немного прийти в себя и хотя бы вытереться, ладно?

Сервас согласно кивнул и немного отошел назад. И сразу же все «зомби» и работники технических служб подошли, чтобы помочь Эзре Шренкелю забраться на скалу. Кто-то потянул наверх лонжу, кто-то принес полотенца… Актер чихнул и вытер нос одним полотенцем, прошелся другим по мокрому лицу, потом в несколько движений снял с себя конскую сбрую, служившую лонжей.

– Эзра, всё в порядке? – спросил режиссер.

– Всё нормально, Жак. Всё путем.

Он отвел Серваса в сторонку, где под большими зонтиками стояли стулья. По зонтикам молотил дождь, их нещадно трепал ветер, и стулья были мокрыми, но актер не обращал на это внимания: он и сам уже давно промок.

– Итак, вам о чем-нибудь говорит название «Орфей»? – спросил Сервас, усаживаясь на соседний стул. – Возможно, имя Делакруа оживит вашу память…

– На съемках «Орфея» ничего не произошло, – пытался защититься актер, осторожно оглядываясь по сторонам. – Вы абсолютно не в курсе!

– Не держите меня за дурачка.

– Но это правда! Послушайте: это был мой первый фильм, мне не исполнилось еще и двадцати лет. Но я знаю все слухи, ходившие вокруг фильма. И точно знаю: все произошло вовсе не на съемках.

– Что?

– Послушайте, здесь нельзя обо этом разговаривать… Внизу есть кафе «Де Бюсси». Там можно спокойно побеседовать.

58

Самира Чэн разглядывала повязки и пластыри на лице Жюдит, поддерживающий медицинский воротник на шее, больничный халат и палату, пропитанную многолетними запахами лекарств, который Самира терпеть не могла. Она прислушивалась к дребезжанию каталок по коридору, к шагам медсестер.

– Вы можете рассказать мне, что произошло в доме Делакруа?

А студентка изучала необычную внешность Самиры, смотревшей на нее не мигая, ее «готический» макияж, сделанный нарочно в нарушение всех традиций, на черную куртку «перфекто» с кучей молний и заклепок. Наконец она опустила глаза и робко спросила:

– Вы хотите услышать всю историю с самого начала?

– Конечно.

Жюдит кивнула, не поднимая глаз, потом обернулась к прикроватному столику и достала оттуда толстую тетрадь в плотном пластиковом конверте на молнии. Расстегнув молнию, вытащила тетрадь и протянула ее Самире.

– Что это?

– Это мой дневник… Я записывала здесь все, что происходило в доме Делакруа в последние дни и до того, как дело начало принимать скверный оборот…

Самира открыла тетрадь, пробежалась глазами по строчкам и сразу уловила, о чем идет речь.

«Кто он? Режиссер-дьявол? Культовый режиссер? Гений или ремесленник? Раздутая величина или величина недооцененная? У меня нет ни малейшего сомнения в том, что Делакруа – гений».

«Свершилось: я с ним встретилась! Вполне допускаю, что он может меня просто прогнать! Но нет, он хочет меня испытать! Что за день! У меня уже полно материала для диссертации!»

«Вчера вечером за ужином – головокружение, сонливость, потеря контроля. Все приглашенные решили, что я просто выпила лишнего. А может, они подумали, что я под кайфом? С тех пор как я здесь, я действительно чувствую себя очень странно. А что, если меня накачивают наркотиком? И потом – эти жуткие сны…»

«Что ему нужно? Чего он ждет от меня?»

«Мне становится все страшнее и страшнее…»

– Отлично, – сказала Самира, указав на дневник. – Спасибо вам. Я прочту его очень внимательно.