чайным столиком, уставленным кистями и палитрами с тусклыми красками.

— Моя госпожа, я тут подумал, — нерешительно начал Кирилл после минутного молчания, — а не обучить ли тебя медитации… Это могло бы помочь тебе контролировать твою… тьму внутри.

Он устроился напротив меня и аккуратно взял мою руку в свою, его пальцы приятно коснулись моей кожи.

— Медитация — это не столько концентрация, — начал он. — Это и умение дышать.

Я кивнула, наблюдая за тем, как он с сомнением подносит руку к моей груди.

— Не дышите так, — наставил он, в его речи промелькнул намек на разочарование. — Ты дышишь так, будто воруешь воздух. Дыши полной грудью.

Я шлепнула его по руке, так как она начала съезжать вниз.

Реакция Кирилла была незамедлительной — его глаза заблестели от накативших слез, грозящих вот-вот пролиться.

— Да что же ты за мужчина такой, если постоянно норовишь разреветься? — огрызнулась я, поднимаясь с места. Его ранимость ужасно бесила меня.

— …Мужчина? Как же я могу быть мужчиной, если я даже никогда… Никогда… — его голос сорвался на шепот, и он вытер глаза, размазывая черную краску, которая была на кончиках его пальцев — разительный контраст на фоне его бледной кожи.

Я на мгновение замешкалась, приподняв брови.

— …У тебя что, никогда в жизни не было… женщины?

Я смотрела, как он отворачивает голову, и стыд разливается по его щекам.

— Посмотри на меня, Кирилл! — твердо велела я, взяв его за подбородок. Он неохотно подчинился, открыв безупречные черты лица, омраченные выступившей из одной ноздри струйкой крови.

— О, — пробормотал он с невинной улыбкой, — похоже, я сильно разнервничался от твоего вопроса. Ты вынуждаешь меня изрядно тревожиться, моя милая госпожа.

Было что-то обескураживающе чарующее в том, с какой легкостью он принимал свою душевную боль, изображая из нее некий аксессуар.

Я опустилась на колени рядом с Кириллом, коснувшись его коленей.

— Знаешь, — начала я, мой голос был низким и знойным, — трудно сосредоточиться на медитации, когда в голову лезут всякие непристойные мысли о моем мастере.

Слова соскользнули с моих губ, как мед, сладкие, но с оттенком порочности.

Его глаза расширились, в их глубине зажглось удивление.

— …Какие мысли? — тихо спросил он.

— Грязные… Мерзкие, прелестные мысли, Кирилл. — улыбнулась я, поставив локти на его колени и наклонившись ближе. — Мысли о том, как его гениальные руки исследуют каждый кусочек меня. О том, как ощущаются его губы, ласкающие мою чувствительную кожу… о том, как он упирается в меня своим… телом.

Дыхание юноши прервалось, и я увидела, как по его щекам пробежал румянец — восхитительный цвет.

— Расскажи мне подробнее, прошу, — мягко попросил он, с особым трепетом пропуская мои волосы сквозь пальцы.

Я наклонилась ближе, позволяя себе полностью насладиться моментом.

— Я думала о том, каково это — почувствовать тебя внутри, — прошептала я, придавая каждому слову искушающую нотку. — Чувствовать вкус твоей кожи… полностью погрузиться в тебя.

Я протянула руку и коснулась кровавой дорожки на его лице, запечатленной ранее, и медленно накрасила свои губы этим пунцовым цветом, словно помадой, созданной из самого греха.

Кирилл наблюдал за мной с благоговейным восхищением, не осмеливаясь и сдвинуться с места.

— Моя муза… Ты уподобляешься Богу. — вздохнул он, завороженный увиденным. — Смилуйся надо мной… Прошу.

Внезапно что-то кольнуло в груди — жгучее ощущение. Оно словно вгрызалось в меня, оттаскивая от Кирилла.

Не раздумывая, я вскочила на ноги и побежала без оглядки — сердце рвалось наружу, не понимая, что со мной происходит.

Захлопнув за собой дверь, я прижалась к ней спиной, с трудом переводя дыхание. Сбросив с плеч меха, я увидела, как на груди проявляются следы от когтей.

Метка Морана… Теперь она будет портить все мои сладостные утехи с другими? Да чтоб его!!

* * *

Когда я прогуливалась по лабиринтообразным залам поместья, тени следовали за мной, как мои слуги. Я кусала ногти, пребывая в расстроенных чувствах. Эта метка не только не позволит мне развлекаться со щенками теперь, но и не даст подпитываться от них энергией. Я непременно должна что-то сделать со своей связью с Мораном. И чем скорее, тем лучше.

«Да. Мы должны убить его. Он этого заслуживает». - произнес сладкий голосок в моей голове.

Ноги сами понесли меня все глубже в недра поместья, пока я не набрела на мраморные купальни, поблескивающие при свете многочисленных ламп. Воздух был густым от влажности и земляного запаха, смешивающегося с чем-то цветочным, — разительный контраст. Вид был завораживающим: стены украшали искусные мозаики, на которых были представлены сюжеты о блаженстве и ублажении.

Я уже хотела было уйти, но возникший неприятный зуд в области груди остановил меня — сильное побуждение потянуло меня дальше внутрь, в отделанные мрамором бани.

Словно влекомая невидимой силой, я устремилась вглубь полумрака и насыщенного парами воздуха.

Как вдруг передо мной возникло богоподобное мужское тело — белые волосы, ниспадающие до плеч, черные глаза, которые, казалось, поглощали весь свет вокруг. Моран вышел из дымки пара одной из купелей без малейшего намека на одеяние: вода поблескивала на его гладкой коже, как жидкое серебро при приглушенном свете.

Я с трудом оторвала взгляд от места ниже его пояса. Как он может быть таким… здоровым.

— Он что, издевается?! — пробормотала я под нос, пытаясь сосредоточиться на чем угодно, кроме него — воплощения порока, стоящего передо мной в таком непринужденном виде.

— Что ты здесь забыла? — прорычал Моран, глядя на меня с откровенной неприязнью, которая ощущалась на ощупь.

Я ответила на его взгляд насмешливой улыбкой.

— О, в самом деле? Ты совсем не догадываешься? — притворно безобидно ответила я, подходя ближе.

— Секс предложить хочешь? — проворчал он после короткой паузы, и в уголках его губ дрогнула хладнокровная усмешка. Но, прежде чем я успела ответить, он отстраненно добавил: — Ты не в моем вкусе.

Как только он отошел, чтобы обернуть полотенце вокруг бедер, я без стыда и колебаний проводила его взглядом. Каждое его движение было выверенным и уверенным — в нем чувствовался неоспоримый магнетизм, который будил что-то глубоко внутри меня — необузданное желание, которое невозможно было игнорировать даже упырю, таившемуся внутри.

— …Ты тоже не в моем вкусе, — жестко возразила я.

Моран снова хмыкнул, звук был низким и издевательским.

— Тогда почему при виде моего члена у тебя во рту все пересохло? — беспечно вопросил он, повернувшись ко мне лицом.

Даже упырь внутри меня затих от такого дерзкого высказывания.

С нарочитой медлительностью я потянулась к шелковому платью, которое прилегало к моему телу. Пальцы скользнули по тонкой ткани, и я начала развязывать