шеи. – Сносить стену или не сносить – это начальство решает. Нет у тебя такого голоса. Марш в деревню, все марш в деревню!

Чжихуан поплевал на ладони и снова взялся за молот.

– Камни эти я своими руками выломал, сам сюда привез, сам из них стену сложил. Теперь разбираю свои камни, ты тут при чем?

Когда речь заходила о камнях, спорить с Чжихуаном было бесполезно, он только таращил глаза и ничего не желал слушать. Чжунци решил подпеть партсекретарю:

– Паря, так дела не делаются. Камни эти не кооперативные, но и не твои. Ты – член производственной бригады, стало быть, и порода из каменоломни – бригадная собственность.

– Где такое видано? Что, если Слюняй – член продбригады, баба его – тоже бригадная собственность? Спи с ней кто хочешь, так?

Бэньи от ярости ни слова не мог выговорить, только тряс подбородком, и дар речи вернулся к нему нескоро.

– Ладно, ломай! Ломай, все ломай! Я не просто трудоединицы вычту, я вас так оштрафую, что вы у меня взвоете! Больше не буду с вами сюсюкаться, вы у меня узнаете, где раки зимуют, да как свиньи воюют.

Когда Бэньи пригрозил штрафом, обстановка стала меняться, люди засуетились – одни оттаскивали Чжихуана от стены, другие хватали его за руки. Третьи пытались задобрить Дорогушу и совали ему папиросы.

– Ты чего начал? Обо всем можно договориться!

– Ты нас-то не губи…

– Штраф штрафом, но зачем стену ломать?

– Я эту стену тоже строил, ты меня спросил?

Чжихуан повел могучими плечами, и люди рассыпались в разные стороны.

– Чего перепугались, я только свои камни возьму, а ваши даже пальцем не трону.

Конечно, это была полная ерунда. Все камни, которые хотел достать Чжихуан, лежали в основании стены. Убери основание, и кирпичи рухнут вниз – не в воздухе же им держаться!

Бэньи махнул рукой и зашагал прочь. Но увязавшийся следом за ним Чжаоцин скоро прибежал обратно, сияя как медный таз, и передал, что Бэньи передумал: трудоединицы он вычитать не будет, пока что не будет, а там посмотрим. Тут все наконец выдохнули. Чжихуан убрал свой молот, и деревенские вернули выбитые камни на место.

На обратной дороге они хватали друг у друга из рук Чжихуанову корзину с инструментами, приговаривая: и что бы мы делали без Дорогуши? Слюняй ободрал бы нас, как липку! Разделал бы, как мясо на доске! Они наперебой старались подольститься к Чжихуану и хором называли его дорогушей. По-моему, тем вечером это слово на время освободилось от негативных коннотаций, вернув себе исходное значение – «дорогой, драгоценный».

△ Та́нец льво́в

△ 双狮滚绣球

Когда-то Чжихуан выступал бубнем в старой театральной труппе – то есть играл на барабанах. Он умел выстукивать «Феникс качает головой», «Врата дракона», «Десять исполненных обетов», «Танец львов» и другие традиционные ритмы, бой его барабана был подобен вихрю, от которого кровь закипает в жилах, а дух воспаряет к небесам, подобен череде оглушительных громовых раскатов. В рисунке его игры встречались пунктиры и синкопы, опасные виражи, а посреди них – неожиданные точки. Бой то обрывался, то продолжался, то замедлялся, то снова набирал скорость, он воскресал, когда таяла последняя надежда, а взобравшись на самую вершину, камнем летел вниз. И если найдется в мире что-то, способное разъять все ваши кости, выкрутить мышцы, поменять местами зрение и обоняние, осязание и слух, а потом с размаху раздробить все шестеренки у вас в голове, это будет «Танец львов» в исполнении Чжихуана.

Чтобы сыграть на барабане «Танец львов» от начала и до конца, нужно не меньше получаса. Рука у Чжихуана была тяжелая, и многие барабаны просто рвались от громоподобной поступи танцующих львов.

Некоторые деревенские парни пытались научиться у Чжихуана его искусству, но ни один не преуспел.

Чжихуан должен был войти в состав мацяоской агитбригады пропаганды идей Мао Цзэдуна. Он радостно принял наше приглашение и сразу с головой окунулся в работу: починил нам светильник, смастерил колотушку для гонга, кривыми иероглифами вывел на красной бумаге «Устав агитационной бригады». Всем широко улыбался – из-за худобы улыбка оставляла от его лица только глаза и два ряда белых блестящих зубов. Но после первого же дня в агитбригаде Чжихуан вернулся на свою каменоломню. Фуча ходил за ним на хребет, обещал начислить в два раза больше трудоединиц, чем остальным членам агитбригады, но так и не смог его уговорить.

Дело было в том, что Чжихуану не нравились новые представления, и его таланту там было негде развернуться. Новые пьесы состояли из одних речитативов, реприз, куплетов и танцев богатого урожая – таким номерам не требовался аккомпанемент, подобный «Танцу львов». Нашлась одна образцовая революционная пьеса, по сюжету которой крестьянская семья выхаживала раненого бойца Новой четвертой армии, – там Чжихуановы львы только было подняли головы, но режиссер одним взмахом руки зарубил всю игру.

– Я только начал! – недовольно крикнул Чжихуан.

– Если ждать, когда ты доиграешь, артистов можно вообще не выпускать! – режиссера прислали в Мацяо из уездного дома культуры. – Основной аккомпанемент – струнные и духовые, постучишь немного в финале, и хватит с тебя.

Чжихуан помрачнел, но спорить не стал.

И вот на сцене появились японцы, начался боевой эпизод – самое время Чжихуану показать свое мастерство. Но режиссер повел себя совершенно по-свински: велел ему отбить дробь и в конце несколько раз ударить в малый гонг. Чжихуан ничего не понял, тогда режиссер взял у него колотушку и сам застучал в гонг:

– Вот так, ясно?

– Это что за напев?

– Напев?

– Нельзя же играть без напева!

– Нет тут никакого напева.

– Без напева это не музыка, а детский понос!

– У тебя на уме одно старье, только и знаешь, что танец львов да танец львов. Японцы на сцене – а ты мне танец львов! Думаешь, враги услышат твои барабаны и обделаются от страха?

Чжихуан не знал, что на это ответить, и проглотил обиду. Весь день его гонг с барабаном звучали как попало, нарушая все возможные законы; само собой, Чжихуан был очень расстроен и решил уйти из агитбригады. Режиссера он ни в грош не ставил и не верил, что пьеса без Сюэ Чжэньгуя, Ян Сылана, Чэн Яоцзиня или Чжан Фэя[102] может быть хороша, как не верил, что в мире есть много всего другого, способного его удивить. Когда мы рассказывали ему о киношных трюках, о самом большом пароходе в мире, о том, что Земля круглая, поэтому если все время идти вперед, рано или поздно вернешься туда, откуда пришел, о том,