Давайте говорить друг другу комплименты,

Ведь это все любви счастливые моменты.

Нас охватило радостное возбуждение, чувство единения переливалось в нашей крови, и это было обещанием, обещанием нового мира и нового счастья.

– Спасибо, Анж, ты украсила наш вечер и придала ему смысл – с чувством сказал Алекс и поцеловал меня в лоб: один раз, второй, третий… он не мог оторваться, но ловко вышел из положения: – Я целовал Анж за всех присутствующих.

– Кто тебя просил? Мы сами можем.

И все подходили ко мне прощаться, и были так сердечны со мной. Алекс не покидал меня ни на секунду, пользуясь суматохой, прикасался ко мне, и тогда между нами пробегал ток.

Наверное, статическое электричество, подумала я, но не была уверена.

– Анж, распусти волосы, тебе что, жалко? Ведь я ни разу не видел, – канючил Алекс.

– Нет, тогда Брис не сможет целовать мне плечи.

– Ребята, вы что, ненормальные? Ты делаешь прическу специально для…

– Алекс, ты смотришь на меня как ребенок на новую игрушку: тебе хочется взломать и посмотреть, что там внутри.

– Я уже догадываюсь, что там очень сладко.

– Об этом тебе расскажет Брис.

Брис триумфально улыбался и смотрел на меня с обожанием. Мужчинам так нравится тешить свое самолюбие, чтобы окружающие видели, что его девушка просто без ума от него.

– Дружок, я хорошо понимаю тебя, она единственная и восхитительна, но прости, ты опоздал.

– Как жаль, Брис, что в аэропорту ты мне сразу не сказал: «Друг мой, она обалденная. Тебе лучше её не видеть». Я бы спокойно вернулся в Ниццу. Так нет, ты мне всю дорогу долбил про её исключительные мозги и необыкновенную душу, а теперь… Впервые в жизни мне подошла щиколотка… Какие вы жестокие…

Я боялась, что Алекс заплачет, поэтому, чтобы отвлечь его от грустных мыслей, сказала: «Смотри, специально для тебя», – и, вытащив заколку, дала полную свободу волосам, обнявшим мои плечи.

Брис подхватил меня на руки, а я крепко держала его за шею.

– Алекс, пожалуйста, открывай нам двери.

Он послушно поплелся вперед, а Брис, наклонившись ко мне, шептал:

– Я восхищен твоим сердечным и душевным расточительством. Ты такая яркая, ты не вода, ты пламя, ты обладаешь огромной силой, подчиняешь себе всех. Меня покорила выразительность твоих слов, твой цельный характер, твоя безмерность. Мужчины были околдованы тобой, и я ждал твой победный клич: «На колени!» Но ты их пощадила. Девочка моя, как я тебя люблю!..

И в эту минуту, сквозняком от входной двери, которую открыл Алекс, подняло мою пышную юбку платья и покрыло нас с головой. Брис, пользуясь укрытием, целовал мою шею и грудь, как сумасшедший. Алекс, по всей видимости, увидев мои маленькие кружевные трусики, не сдержался и погладил мне ноги выше колен, а потом еще выше и еще…

Меня так шарахнуло, что я вся вздрогнула и закричала:

– Юбка, моя юбка!

Мы ехали молча. В воздухе висела густая неловкость. Брис, тонкий и рафинированный, чувствовал моё недовольство, но не мог понять причины. Я была рассержена сама на себя, щёки мои пылали. Как я могла позволить монархисту ласкать себя, да еще получать удовольствие. Какой ужас! Почти замужняя женщина, расколоться надвое, как спелая дыня, и истекать янтарным соком. Какой позор!

– Брис, я очень устала. Отвези сначала меня домой, а потом уже твоего друга в аэропорт.

– Конечно, mon Amour. У нас с Алексом ещё так много времени.

Молчание затянулось. Надо было что-то сказать, но слова уходили в чужую ночь.

– Ты сможешь сама расстегнуть платье? – заботливо спросил Брис.

– Ты поможешь мне это сделать возле самого дома.

Мы вышли с Брисом из автомобиля. Как светился, переливался, кружился лунный воздух летней ночи. Брис обнял меня. Лунный свет пролился на его черные волосы, и мне показалось, что он поседел. Я повернулась к нему спиной, и он медленно опустил молнию платья, одновременно целуя открывавшуюся белизну.

– Mon Amour, до завтра!

Тут выскочил взвинченный, нервный Алекс, поцеловал меня в обе щёки и быстро провёл своей обжигающей ладонью по моей обнаженной спине.

– Анж, я не прощаюсь.

Так странно мы расстались.

Приблизительно через час раздался телефонный звонок.

– Девочка моя, извини, Алексу плохо.

«А кому хорошо?» – подумала я.

– Он хочет объясниться с тобой. Первый вариант – ты на такси приезжаешь в аэропорт, второй – мы приезжаем к тебе.

– Вы приезжаете ко мне, чтобы он размазывал слезы на моей постели? Чего он хочет?

– Ничего. Он влюблён в тебя…

– Как он смеет? Он же твой друг! Включи третий вариант. Любой ценой ты должен посадить его в самолет, и чтобы я его никогда больше не видела.

– Mon amour, моя преданность тебе беспредельна. Я хочу, чтобы ты была счастлива, поэтому знай, что ты всегда свободна, потому что любить – это отдать свое сердце, ничего не требуя взамен.

– Что значит свободна? Ведь я обрела новую жизнь – жизнь с тобой, я узнала новые, светящиеся изнутри слова, твои незабываемые слова любви, которые я повторяю перед сном и улыбаюсь тебе, а твои поцелуи – я уже не могу жить без них, а наше общее стремление сделать мир человечнее, добрее, значит, мы обречены быть вместе, поэтому я не свободна – я твоя!

– Mon amour, я люблю тебя так, что прощание уже невозможно, прощание может быть только, как прошение остаться со мной навсегда.

Как молитву, как оберег, Брис повторял бесконечно: «Люблю, люблю, люблю…»

Спать не хотелось, просто невозможно было спать от угрызений совести. Открыв окно в моей маленькой квартирке на последнем этаже, я была так близко к звёздам. Ночь звучала как тихая, грустная русская песня.

Последующие встречи с Брисом потеряли детскую непосредственность, какая-то тень проскальзывала между нами, или может быть, мы были изгнаны из рая за мои грехи? Преступление и наказание… Столкновение со своими собственными внутренними чувствами и разочарование в себе, впервые.

Несмотря на мой потребительский аскетизм (своего рода протест против общества потребления), Брис постоянно баловал меня: то принесёт мне на работу сказочную коробку необыкновенного шоколада, и своими манерами обвораживает всех сотрудников, то ведёт ужинать в какие-то удивительные рестораны, такие например, как «Bel canto» (в переводе с итальянского «Прекрасное пение»), где официантки и официанты – оперные певцы, поют в соответствующих эпохе костюмах известные оперные арии, под аккомпанемент виртуозных музыкантов. Это было нашим спасением: мы слушаем Bel canto, держимся за руки и ничего не говорим, потому что мы стали бояться слов.

Я была себе в тягость. Я меркла. Я перестала говорить