я… если бы я оставил вас в Шалоте? Если бы нашел другого доктора. Если бы…

Он качает головой.

– Я должен был сделать хоть что-то.

Склоняюсь к столу и беру его руки в свои: они холодные и морщинистые, а пальцы его такие тонкие.

– Ты ничего не мог сделать, – мягко говорю я. – Никто ничего не мог сделать. Я часто об этом думала, и меня душила вина… казалось, я в ней утону. Но мама исчезла еще до того, как я родилась. Может, даже до того, как вы поженились. Ее нельзя было спасти. У нас бы не вышло. В конце концов я сбежала, пока она не утянула меня за собой. И я всегда буду чувствовать себя виноватой, но сожалеть об этом не собираюсь.

Отец прижимает мои руки к губам и печально улыбается.

– Я так горжусь тобой, Элейн, – начинает он, а потом замирает. – Нет, подожди, не горжусь. Я не могу гордиться… тем, в чем не принимал участия. Но все же я так рад увидеть тебя вновь. И неважно, пусть ненадолго. Думаю, твоя мать тоже была бы рада видеть тебя такой.

После завтрака мы снова седлаем лошадей, а отец собирает войска. Они приходят так быстро: он наверняка договорился об этом заранее, еще до нашего приезда. Теперь мы в самом деле выглядим презентабельно.

Моргана уже безбожно флиртует с одним из сквайров моего отца, симпатичным молодым человеком с ярким взглядом и плутовской улыбкой. Артур наблюдает за ними с таким выражением лица, словно его сейчас стошнит. Мне остается только посмеяться над ними.

Я прощаюсь с семьей, которую совсем недавно обрела вновь. Торре и Лавейн прощаются с женами, и я тоже подхожу поближе. Склоняюсь перед Мэтти, она обнимает меня за шею так крепко, что дыхание перехватывает, но высвободиться я не могу. Вместо этого обнимаю ее в ответ.

– Не забывай про письма, – напоминаю я, и она кивает.

Очередь доходит до отца, и он обнимает меня, а потом кладет руку мне на плечо.

– Легкой дороги, дочка, – грохочет он. – Надеюсь, скоро увидимся.

– Конечно, увидимся, – обещаю я ему с улыбкой. – На обратном пути.

Улыбка его становится шире, и он снова притягивает меня в объятия.

– Тогда я распоряжусь о празднествах. – Он заглядывает мне за плечо, находит взглядом Артура, и выражение его лица становится серьезнее. – Единственный путь из Лионесса в Камелот проходит через мои владения, Ваше Высочество. Без моей дочери лучше не возвращайтесь. Понятно?

Артур слегка зеленеет, но кивает.

– Конечно, сэр.

Граница с Лионессом никак не обозначена, но я чувствую, когда мы ее пересекаем. Воздух здесь жестче, он более едкий, а ветер такой сильный, что тут же разметает мои волосы в стороны и закрывает мне обзор. Клянусь, даже свет тут тусклее, словно поверх солнца набросили тонкий серый шелк.

Моргана содрогается и останавливает лошадь. Я делаю то же самое, и мы вместе осматриваем открывшийся нам пейзаж. Земля тут пустынна, больше грязи и камней, чем травы. Ни следа роскошных лесов Шалота – только несколько скелетоподобных деревьев поднимаются из земли, похожие на руки, тянущиеся к хмурому небу.

– Так странно представлять здесь Гвен. – Вспоминаю ее яркие рыжие волосы, широкую улыбку и бесконечные запасы энергии.

Моргана смеется.

– А я как раз думаю, что это легче легкого. – Она бросает на меня взгляд. – Это дикая земля. Никакая другая не подойдет ей так же хорошо.

Я пропускаю вперед Артура и всю его армию, жду, когда они отъедут подальше, чтобы он не услышал моих слов.

– Что, если она не захочет отправиться с нами?

Моргана отвечает не сразу, и несколько мгновений я слышу лишь стук копыт по сухой земле.

– Нам суждено быть союзниками, – наконец произносит она. – Потому Нимуэ и фейри подарили ее импотенту-отцу наследницу. Потому Гвен и смогла приехать на Авалон. Ей суждено быть на нашей стороне – на стороне Артура. Если она откажется от этого, не поможет нам в момент нужды, то перестанет быть нашим другом. Она превратится во врага, и мы будем относиться к ней соответственно.

В голосе Морганы столько холода, что я едва держусь, пусть и слышала его прежде во всех видениях, которые мне являлись. Так она говорит там, у реки, глядя на меня с ненавистью.

– Она не просто наш союзник, Моргана, – осторожно замечаю я. – Она еще и наш друг. Это что-то да значит.

Это не вопрос, но он все равно звучит именно так. И на самом деле я спрашиваю не о Гвиневре, а о самой Моргане. Если она готова так быстро повернуться спиной к Гвен, то что помешает ей сделать то же самое и по отношению к любому из нас?

Моргана поворачивается ко мне и улыбается уголком рта.

– Знаю. – Она качает головой. – И я люблю Гвен. Она нам не враг. Но я зла, так зла на нее за это письмо и за то, что ей все равно. Я злюсь, потому что она с нами даже не попрощалась. Ничего не сказала. Друзья так не поступают, Элейн.

Что на это ответишь? Слова Морганы впиваются в меня, подобно иглам.

– Не знаю, – говорю я. – Но это ведь Гвен. Мне не нравится так думать, но как остановиться?.. Ты права. Если придется выбирать между ней и Артуром… я всегда выберу Артура.

Моргана сглатывает, и взгляд ее уносится вдаль.

– Почему ты мне все это говоришь? Мы ведь не знаем, как все обернется.

– Но что, если нам придется это сделать? Ланселот поступит так, как нужно… он будет на стороне Артура, несмотря ни на что. Но ты… и даже я…

– Мы должны проследить за тем, чтобы никто не сошел с пути, – отвечает она. – Ты об этом? Даже если Гвен уже оступилась…

– Мы не можем сделать того же, – заканчиваю я. – Даже чтобы спасти ее.

Я упираюсь пятками в бока своей лошади, чтобы она пошла вперед. Моргана следует за мной.

– Что бы ни случилось, мы не уйдем из Лионесса, пока он не станет владениями Артура.

Никто не хочет останавливаться на ночь в диких болотах Лионесса, но луна поднялась высоко, а замка не видно, и Артур решает разбить лагерь и отправиться дальше утром. Люди шепчутся о чудовищах, о волках, которые ходят на двух ногах, о монстрах с мехом, когтями и острыми зубами, но никто не перечит Артуру: после целого дня под палящим солнцем усталость пересиливает страх.

Повар начинает собирать костер с помощью нескольких верных людей, среди которых – Торре.