бриттов, золотое солнце, отсылавшее и к происхождению Плантагенетов от Ричарда II, и к недавней победе Эдуарда при Мортимерс-Кросс, и появившаяся совсем недавно белая роза с пятью лепестками — ослепительный символ дома Йорков[297].

Но, помимо великолепного визуального сопровождения, дому Йорков нужен был наследник. У короля было два младших брата — Джордж, герцог Кларенс, и Ричард, герцог Глостер — и три сестры: Анна, герцогиня Эксетер, Елизавета, герцогиня Саффолк, и Маргарита Йоркская. Но новую власть могло обезопасить только появление сына-наследника. Именно поэтому разрешение от бремени королевы Елизаветы в начале 1466 года в королевских покоях Вестминстерского дворца и появление на свет первенца встретили с большим восторгом.

Младенец родился 11 февраля в исключительно женском окружении. Даже личному врачу королевы, доктору Доминику де Сиреджо, не позволили присутствовать при родах. Ребенок был здоров, но это не был мальчик, которого так ждал король. Девочку нарекли Елизаветой — это имя встречалось в далеком прошлом династии Плантагенетов и было в ходу в семье Вудвилл[298]. И к матери, и к дочери относились с почтением и благоговением. Любопытно, что Елизавета стала первой принцессой, которую более чем за сто лет родила правящая королева Англии. Она удостоилась поистине великолепного крещения, и ее крестными стали две ее бабушки: Сесилия, герцогиня Йоркская, и Жакетта, герцогиня Бедфорд. Рядом с ними на церемонии стоял крестный отец принцессы, Ричард, граф Уорик.

Мы никогда не узнаем, о чем думал Уорик во время крестин. И если свадьба Эдуарда и Елизаветы серьезно задела его, он никогда об этом не распространялся. Безусловно, он все еще получал солидный доход и оставался самым могущественным магнатом после короля. Он возглавлял пышную церковную церемонию, которая отмечала возвращение королевы в общество после рождения принцессы. И это его появление на публике напоминало показное шествие по улицам Лондона в июле 1465 года после того, как был схвачен Генрих VI. Весной 1466 года граф был наделен полномочиями добиться соглашения с Бургундией, несмотря на то что сам он явно склонялся к договору с Францией. На следующий год в феврале Уорику в сопровождении огромной свиты позволили отправиться с дипломатической миссией к Людовику XI. Граф подарил французскому королю английских собак и взамен получил сундуки, полные монет, тканей, золота и серебра[299]. В Англии на него посыпались новые владения и почести: Кокермутский замок в Камберленде, наследственный пост шерифа в Уэстморленде, надзор надо всеми королевскими лесами к северу от реки Трент, доходы со всех золотых и серебряных шахт в том же регионе и опека над землями барона Ловелла, богатого пэра, умершего и оставившего несовершеннолетнего наследника. Уорик был богат и становился все богаче[300]. И все же, несмотря на все королевские милости, пропасть между самым могущественным аристократом в стране и его правителем ширилась. К концу первого десятилетия царствования Эдуарда Уорик осознал, что все богатства мира не могут удовлетворить его и он жаждет большего.

Самые серьезные их разногласия касались внешней политики. Желание Уорика прийти к соглашению с Францией, а не добиваться союза с Бургундией (что было излюбленной стратегией отца королевы, ныне графа Риверса) ничуть не ослабло. Эдуард до какой-то степени потакал ему в этом. Но пока граф искал расположения французов и был в отъезде, король подорвал всю его миссию, с большой пышностью приняв у себя конкурирующее посольство под руководством Антуана Бургундского (Великого бастарда), второго сына Филиппа, герцога Бургундского, рожденного от одной из многочисленных любовниц. Как и Эдуард IV, Антуан был известен тем, что жил в роскоши, носил одежду, сверкавшую драгоценностями, и любил красивых женщин. Он был приятным компаньоном, отличным охотником и одним из самых искусных лучников в Северной Европе, любил рыцарские поединки, и когда весной 1467 года он прибыл в Англию, Эдуард встретил его как подобает. У стен Лондона, в Вест-Смитфилде, был запланирован турнир между Антуаном и Энтони Вудвиллом, лордом Скейлзом. Пока на площадку для турнира свозили гальку и песок с берегов Темзы, а королевские плотники строили огромную трибуну для зрителей, Антуана развлекали водными прогулками по Темзе на барках, украшенных гобеленами и тканями с золотым шитьем. В своих лондонских покоях он спал под вышитым золотом балдахином, и в целом в городе к нему относились с тем же почтением, что и к королю.

Турнир, который длился с 11 по 14 июня 1467 года, прошел с успехом, несмотря на разочарование, постигшее всех в первый день: Скейлз пронзил копьем коня Антуана, что считалось подлым маневром, противоречащим турнирным правилам. Животное было «так сильно ранено, что… через какое-то время пало»[301]. На второй день пешие противники сражались на боевых топорах и атаковали друг друга столь яростно, что в конце концов королю пришлось вмешаться, приказать им прекратить бой и запретить закончить поединок на кинжалах. Все завершилось благополучно, оба лорда обнялись, и все отпраздновали окончание турнира грандиозным пиром, на котором присутствовало множество великолепно разодетых молодых английских дам[302]. Сложно представить, что сильнее могло отразить чувство товарищества и сердечной привязанности, которое испытывали друг к другу правящие семьи Англии и Бургундии. Визит Антуана прервала весть о смерти его отца, Филиппа III Доброго, который скончался 15 июня. Тем не менее, когда Антуан уезжал, было ясно, что король Англии намерен поддерживать их дружбу.

Кончина герцога Филиппа прервала и посольство Уорика во Франции. Он вернулся в Англию, нагруженный серебром и золотом, понимая, однако, что за время его отсутствия его влияние на внешнюю политику сильно пошатнулось. Ситуация внутри страны тоже складывалась для Уорика не лучшим образом: его брата Джорджа, архиепископа Йоркского, сняли с поста канцлера. Это событие потонуло в ослепительном блеске, который сопутствовал визиту Антуана, но означало, что семью Уорика отстранили от важнейшей должности в правительстве страны. Архиепископ впал в немилость, а тесть короля граф Риверс был произведен в казначеи и констебли. Два этих поста наделяли его широчайшими полномочиями для управления королевскими финансами и вооруженными силами. Со стороны происходящее выглядело как переворот, который должен был поставить Невиллов на место. Но Уорик слишком много сил вложил в то, чтобы посадить Эдуарда на трон, и не мог безропотно снести уже во второй раз проявленное по отношению к нему пренебрежение.

После смерти Филиппа Доброго Англия и Бургундия неуклонно сближались. Эдуард считал этот союз частью масштабной антифранцузской стратегии, согласно которой соглашения планировалось заключать с враждебными к Франции соседями, окружавшими ее кольцом. Договор о дружбе также был подписан с Бретанью, Данией и Кастилией. Кроме того, король стремился заключить соглашения с Арагоном и Арманьяком[303]. В октябре 1467 года утонченная, умная и хорошо образованная сестра короля Маргарита согласилась выйти замуж за Карла, нового герцога Бургундии (позже ему дадут прозвище Смелый), отвергнув не менее четырех женихов, предложенных Людовиком XI. Как и