— Несколько месяцев назад я побывал в Париже. Там я имелвозможность навести справки об издательстве, о котором вы не так давнорасспрашивали почтенного Семпере, — сказал Барсело.

— Издательство «Люмьер».

— Именно. Хотелось бы, конечно, раскопать побольше, но,к сожалению, с тех пор, как издательство закрылось, никто не получал каталогов,и мне было трудно наскрести что-то существенное.

— Вы говорите, оно закрылось? Когда?

— В тысяча девятьсот четырнадцатом, если мне неизменяет память.

— Вы, наверное, ошибаетесь.

— Нет, если речь идет об издательстве «Люмьер» набульваре Сен-Жермен.

— Да, о нем.

— Послушайте, а я ведь записал все для верности, чтобыничего не перепутать при встрече с вами.

Барсело покопался в ящике письменного стола и вытащилмаленькую записную книжку.

— Вот у меня отмечено: «Издательство „Люмьер“, изданиерелигиозной литературы с филиалами в Риме, Париже, Лондоне и Берлине.Основатель и издатель Андреас Корелли. Дата открытия первого предприятия вПариже 1881 год».

— Невозможно, — пробормотал я.

Барсело пожал плечами:

— Вероятно, я ошибаюсь, но…

— Вам удалось побывать в конторе?

— На самом деле я попытался, поскольку моя гостиницанаходилась напротив Пантеона, рядом с тем местом. Прежнее помещениеиздательства находилось ближе к южному концу бульвара, между rue Сен-Жак ибульваром Сен-Мишель.

— И что?

— Здание стоит пустое и заколоченное. Похоже, в нем былпожар или что-то вроде. Единственное, что сохранилось в целости исохранности, — это дверной молоток, вещица воистину элегантная, в формеангела. Настоящая бронза, клянусь. Я бы его унес, если бы на меня не косилсяжандарм, и у меня не хватило духу спровоцировать дипломатический конфликт,чтобы, не дай Бог, Франция снова не вторглась к нам.

— Учитывая общую картину, французы скорее всего сделалибы нам одолжение.

— Кто знает… Однако, возвращаясь к нашей теме… Увидев,в каком запушенном состоянии дом, я поспрашивал в ближайшем кафе, и мнесказали, что здание стоит в таком виде больше двадцати лет.

— Вам удалось узнать что-нибудь об издателе?

— Корелли? Насколько я понял, издательство закрылосьпотому, что он решил отойти от дел, хотя в тот момент ему будто бы неисполнилось и пятидесяти. Кажется, он поселился на вилле на юге Франции, вЛюбероне, где вскоре умер. По слухам, его укусила змея. Ядовитая гадюка. Вотвам и тихая жизнь в Провансе.

— Вы уверены, что он умер?

— Пер Колиньи, бывший конкурент Корелли, показывал мнеизвещение о смерти. Колиньи вырезал его из газеты и вставил в рамку как трофей.По собственному признанию Колиньи, он смотрит на некролог каждый день, чтобыубедиться, что проклятый ублюдок мертв и похоронен. Передаю его словабуквально, хотя по-французски они звучат намного изящнее и музыкальнее.

— Колиньи не обмолвился, не было ли у издателя сына?

— У меня сложилось впечатление, что Колиньи не горелжеланием вспоминать об этом Корелли. Он улизнул от меня при первой возможности.Вроде бы случился какой-то скандал из-за того, что Корелли переманил у негоодного из авторов, некоего Ламбера.

— Как это вышло?

— Самое забавное, что Колиньи даже никогда невстречался с Корелли. Все их знакомство сводилось к деловой переписке.Загвоздка заключалась в том, на мой взгляд, что monsieur Ламбер подписалконтракт на книгу для издательства «Люмьер» за спиной Колиньи, обладавшимисключительными правами на его произведения. Ламбер был заядлым курильщикомопиума и обременен долгами. Деньгами, которые он был должен, он мог бывымостить rue Риволи из конца в конец. Колиньи подозревал, что Кореллипредложил ему астрономическую сумму, и бедняга, стоявший на пороге смерти,согласился, поскольку хотел обеспечить своих детей.

— А что за книга?

— Нечто религиозного содержания. Колиньи упомянулназвание, какое-то латинское, но оно выскользнуло из памяти. Вы же знаете, чтовсе богословские труды на один лад. «Рах Gloria Mundi»[41] иличто-то похожее.

— И что произошло с книгой и самим Ламбером?

— Вот в том-то и дело. Похоже, несчастный Ламбер вприпадке помешательства хотел сжечь рукопись и тоже был охвачен пламенем. Этопроизошло в стенах самого издательства. Многие считали, что от опиума у негоокончательно помутился рассудок, однако Колиньи подозревал, что виновникомтрагедии был Корелли. Будто бы он подтолкнул бедолагу к самоубийству.

— Зачем ему было это делать?

— Бог его знает. Может, Корелли не захотел выплачиватьавтору сумму, которую посулил ему. А может, вся драма — лишь плод воображенияКолиньи. Он, между нами, воздает должное «Божоле» двенадцать месяцев в году. Давот вам пожалуйста, за подтверждением далеко ходить не надо. Представьте, Колиньизаявил мне, что Корелли собирался убить его, чтобы освободить от обязательствЛамбера, и оставил в покое только тогда, когда издатель решил расторгнутьдоговор с автором и отпустить на все четыре стороны.

— Разве он не говорил, что никогда не встречался сКорелли?

— Помилуйте, я решил, что Колиньи бредит. Посетив егожилище, я увидел больше распятий, мадонн и фигурок святых, чем в церковнойлавке. У меня возникло ощущение, что он страдает помрачением рассудка. Напрощание он заклинал меня держаться подальше от Корелли.

— Но он ведь сказал, что тот умер?

— Ессо qua.[42]

Я промолчал. Барсело поглядывал на меня, заинтригованный.

— Мне показалось, что результат моих изысканий васнисколько не удивил.

Я изобразил беспечную улыбку, стараясь разрядить атмосферу.

— Напротив. Я весьма признателен за то, что вы непожалели времени на поиски.

— Не стоит. Мне просто доставляет удовольствие собиратьсплетни и слухи в Париже, вы же знаете.

Барсело вырвал из записной книжки листок с досье и протянулмне:

— Надеюсь, вам это пригодится. Здесь собрано все, чтомне удалось выяснить.

Я встал и пожал ему руку. Барсело проводил меня к выходу,где Далмау уже ждал со свертком.

— Если вы хотите открытку с изображением младенцаХриста, из тех, где глаза кажутся то открытыми, то закрытыми в зависимости оттого, как ее повернуть, такие у меня тоже есть. И еще с Пречистой Девой вокружении агнцев, которые превращаются в толстощеких херувимов, если открыткунаклонить. Чудеса стереоскопических технологий.