Человечек углубился в лабиринт картотечных шкафов, что-тотихо бормоча себе под нос. Я ждал, облокотившись на стойку, и разглядывалобстановку, пронизанную духом неумолимого закона. Через пять минут человечеквернулся с папкой.

— У меня набралось десять Валера. У двоих имяначинается с «С». Себастиан и Сопонсио.

— Сопонсио?

— Вы слишком молоды, но много лет назад это имя былодовольно характерным и подходящим для юридической практики. Потом появилсячарльстон, и все пошло прахом.

— Дон Сопонсио жив?

— Согласно архивам и ведомости членских взносовКоллегии, Сопонсио Валера-и-Меначо преставился в 1919 году. Memento mori.[45] Себастиан — его сын.

— Практикует?

— Непрерывно и в полном объеме. Чувствую, вы пожелаете узнатьадрес.

— Если вас не затруднит.

Человечек записал адрес на небольшом листке бумаги ипротянул его мне.

— Диагональ, четыреста сорок два, в двух шагах отсюда.Но уже два часа, а в это время маститые адвокаты обедают с богатыми вдовами,наследницами состояний, или фабрикантами мануфактуры и королями взрывчатки. Яподождал бы до четырех.

Я спрятал бумажку с адресом в карман.

— Я так и сделаю. Огромное спасибо за помощь.

— Для этого мы тут и находимся. С Богом.

Мне предстояло убить два часа до визита к адвокату Валере,поэтому я сел на трамвай, доезжавший до Виа-Лайетана, и вышел районе Графскойулицы. Книжная лавка «Семпере и сыновья» находилась неподалеку оттуда, а я поопыту знал, что старый букинист, в русле заведенной в квартале практикиторговли, не закрывался на сиесту. Я нашел его на обычном месте, за прилавкоммагазина. Он раскладывал книги, обслуживая большую группу посетителей,расхаживавших между столами и полками в надежде найти сокровище. Увидев меня, Семпереулыбнулся и подошел, чтобы поздороваться. За время, истекшее с нашей последнейвстречи, он заметно похудел и побледнел. Должно быть, букинист прочел тревогу вмоих глазах. Пожав плечами, он состроил гримасу, стараясь смягчить тягостноевпечатление.

— Одному дается, у другого отнимается. Вы стали важнойперсоной, а я старой развалиной, как видите, — сказал он.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Свеж, как огурчик. Это все проклятая грудная жаба.Ничего страшного. Что привело вас сюда, милый мой Мартин?

— Я собирался пригласить вас пообедать.

— Благодарю вас, но я не могу покинуть капитанскиймостик. Мой сын поехал в Саррию оценивать собрание, а дела идут не так бойко,чтобы закрываться, когда покупатели стоят у дверей.

— Только не говорите, что у вас туго с деньгами.

— Это книжная лавка, Мартин, а не нотариальная контора.Здесь за слово берут по справедливости, а иногда и того меньше.

— Если вам нужна помощь…

Семпере остановил меня, вскинув руку.

— Если хотите помочь, купите у меня какую-нибудь книгу.

— Вы же знаете, что я в неоплатном долгу перед вами.

— Поэтому тем более не морочьте себе голову. Небеспокойтесь о нас, Мартин. Отсюда нас вынесут только в сосновом ящике. Но еслижелаете, предлагаю разделить со мной питательный обед — хлеб с изюмом и свежийсыр из Бургоса. С такой закуской и графом Монте-Кристо можно дожить до ста лет.

19

Семпере едва притронулся к еде. Он устало улыбался и спритворным интересом выслушивал мои замечания, но я заметил, что дышит он струдом.

— Расскажите, Мартин, что вы сейчас пишете?

— Трудно объяснить. Книгу на заказ.

— Роман?

— Не совсем. Я даже не знаю, к какому жанру ее отнести.

— Важно, что вы работаете. Я всегда говорил, чтопраздность ослабляет дух. Необходимо, чтобы голова была непрерывно занята. Аесли головы нет, то хотя бы руки.

— Но случается, что работы становится чрезмерно много,сеньор Семпере. Может, вам немного отдохнуть, развеяться? Сколько лет вы несетездесь бессменную вахту?

Семпере оглянулся вокруг.

— Тут вся моя жизнь, Мартин. Куда мне идти? На скамейкуна солнышке в парке кормить голубей и жаловаться на ревматизм? Я умру минутчерез десять. Мое место здесь. И сын пока еще не готов принять браздыправления, хотя думает иначе.

— Но он прекрасно работает. И он хороший человек.

— Слишком хороший, между нами. Иногда я смотрю на негои думаю, что с ним станется после моей смерти. Как он справится…

— Все родители беспокоятся об этом, сеньор Семпере.

— И ваш отец тоже? Простите, я не хотел…

— Ничего. У отца хватало собственных забот, чтобывзваливать на себя еще и хлопоты, которые я доставлял ему. Уверен, ваш сынкрепче стоит на ногах, чем вам кажется.

Семпере с сомнением поглядел на меня.

— Знаете, чего, по моему мнению, ему не хватает?

— Хитрости?

— Женщины.

— Он не останется без невесты, учитывая, сколько пташеквьется у витрины, чтобы полюбоваться на него.

— Я говорю о настоящей женщине из той породы, чтоделает человека таким, каким он должен быть.

— Он молод. Пусть поразвлекается годик-другой.

— Это мне нравится! Если бы он еще развлекался. Я в еговозрасте, если бы вокруг толпилось столько девушек, грешил бы, как кардинал.

— Зубов не стало, тогда и орехов принесли.

— Вот чего ему не хватает — зубов. И желания кусаться.

Он посмотрел на меня и улыбнулся. У меня возниклоподозрение, что букиниста осенила какая-то мысль.

— Пожалуй, вы могли бы ему помочь…

— Я?

— Вы светский человек, Мартин. И нечего гримасничать.Уверен, если вы постараетесь, то найдете славную девушку для моего сына.Хорошенькое личико будет при ней, а остальное вы ей объясните.

Я лишился дара речи.

— Разве вы не хотели мне помочь? — удивилсябукинист. — Вот те на!

— Но я говорил о деньгах.

— А я — о моем сыне и о будущем этого дома. О смыслемоей жизни.

Я вздохнул. Семпере взял меня за руку и сжал ее с тойнебольшой силой, что у него оставалась.

— Обещайте, что не дадите мне покинуть этот мир, неувидев сына, женатого на достойной женщине, такой, ради которой стоит умереть.Женщине, которая подарит мне внука.

— Если бы я знал, то зашел бы перекусить в кафе«Навидадес».