— Кто этот человек, сеньор Мартин?

— Никто, — пробормотал я. — Никто.

16

Я поднялся в кабинет. Ночь была темной, без луны и звезд нанебе. Я распахнул настежь окна и выглянул полюбоваться на город, окутанныйсумраком. Не ощущалось ни малейшего дуновения ветра, и жара обжигала кожу. Ясел на подоконник и закурил вторую сигару из тех, что Исабелла оставила у меняна столе несколько дней назад. Я ждал живительного порыва прохладного ветеркаили свежего замысла, более пристойного, чем имеющаяся коллекция тривиальностей.Взяв на вооружение новую идею, можно было бы смело приниматься за выполнениезаказа патрона. Я услышал, как в спальне Исабеллы этажом ниже открываютсяставни. Прямоугольник света лег на плиты патио, и темный силуэт девушкиотчетливо вырисовывался на светлом фоне. Исабелла подошла к окну и некотороевремя смотрела в темноту, не подозревая о моем присутствии. Я наблюдал, какдевушка медленно раздевается. Затем я увидел, как она приблизилась к зеркалуплатяного шкафа и стала разглядывать свое тело, легонько дотрагиваласькончиками пальцев до живота, проводила ими по шрамам от порезов, которые самасделала на внутренней стороне бедер и рук. Она долго созерцала своеизображение, не прикрытое ничем, кроме загнанного взгляда, а потом погасиласвет.

Вернувшись к письменному столу, я уселся перед кипой заметоки выписок, подготовленных для книги патрона, и бегло просмотрел их. Материалыизобиловали сообщениями о мистических откровениях и преданиями о пророках,которые, пережив тяжелейшие испытания, возвращались, осененные истиной. Этирассказы чередовались с легендами о мессиях, в младенчестве подброшенных кдверям семейств простых и скромных, но чистых духом, подвергавшихся гонениям состороны светской и духовной власти. В конспектах нашло отражение великоемножество вариантов сказаний о райских кущах в ином мире, поселиться в которыхсветило, правда, лишь тому, кто смирился с роком и принял правила игры соспортивным задором. Мифология была перенасыщена божествами, праздными иантропоморфными, у которых нашлось только одно занятие: держать подтелепатическим надзором сознание миллионов безвольных приматов, научившихсядумать, чтобы вовремя осмыслить печальный факт, что они, слабые умом и телом,предоставлены равнодушной судьбе в заброшенном уголке Вселенной. Осознаниесобственного ничтожества и безграничное отчаяние привели несчастных к слепойвере, будто небо и преисподняя питают живой интерес к их обыденным жалкимгрешкам.

В который раз я с содроганием спросил себя, чем такпривлекаю патрона, уж не продажным ли умом, готовым без возражений сплестилюбую историю. В том числе сказание, способное одурманить разум, усыпитьребенка или подтолкнуть отчаявшегося недотепу к убийству соседа в обмен навечную благодарность идолов, исповедующих бандитскую этику. Несколько днейназад пришло очередное послание патрона, где назначалась новая встреча длятекущего обсуждения работы. Устав от собственных колебаний, я сказал себе, чтодо встречи осталось меньше двадцати четырех часов, и если дело будетпродвигаться такими же темпами, то я заявлюсь на свидание с пустыми руками иголовой, полной сомнений и подозрений. Не имея иного выбора, я сделал то, чтоделал много лет, оказавшись в подобном положении. Я заправил чистый лист бумагиа каретку «Ундервуда», занес руки над клавиатурой, словно пианист в ожиданиитакта, и напряг мозги — а дальше что получится.

17

— Любопытное начало, — заявил патрон, закончивчтение десятой и последней страницы. — Необычное, но любопытное.

Мы сидели на скамейке в золотистой тени павильона в паркеСьюдадела. Сквозь тонкий купол свет просачивался мелкой золотистой пылью, ирастительность в саду отбрасывала резные узоры из света и тени, создавая вокругнас причудливый светящийся полумрак. Я закурил папиросу и наблюдал, как дымподнимается от моих пальцев голубоватыми колечками.

— В ваших устах прилагательное «необычный»настораживает, — обронил я.

— Я употребил слово «необычное» как антоним«избитого», — уточнил Корелли.

— Но?

— Никаких «но», уважаемый Мартин. По-моему, вы нашлиинтересную завязку, открывающую большие возможности.

Для романиста, если кто-то говорит, что его текст любопытени имеет перспективы, это звучит как сигнал, что дела обстоят неважно. Корелликак будто почувствовал мое беспокойство.

— Вы подошли к теме с противоположной стороны. Вместотого чтобы обратиться к мифологии, вы отталкиваетесь от весьма прозаическойосновы. Можно спросить, откуда явилась идея о воинственных мессиях? Обычномессия выступает миротворцем.

— Вы вели речь о биологии.

— Все, что необходимо знать, написано в великой книгеприроды. Чтобы ее прочитать, достаточно обладать мужеством, ясностью ума идуха, — согласился Корелли.

— Я прочитал много книг, чтобы составить себе общуюкартину. В одной из них говорилось, будто мужчины достигают пика плодородия ввозрасте семнадцати лет. Женщины достигают его позже и довольно долго сохраняютна высоком уровне. Женщины выступают отборщиками и судьями генов, подлежащихвоспроизводству или непригодных для него. Мужчины, наоборот, лишь отдают,следовательно, истощаются намного быстрее. Возраст, когда они покоряют вершинурепродуктивной силы, наступает в момент наивысшего подъема боевого духа.Зеленый юноша является идеальным солдатом. Он обладает огромным запасомагрессивности и очень небольшими или нулевыми критическими способностями, чтобыпроанализировать это чувство и оценить, в какое русло его направить. Напротяжении истории практически все государства находили способ использоватьэтот естественный капитал агрессии, превращая отроков в солдат, пушечное мясодля завоевания соседей или для защиты от их вторжений. Интуиция подсказываетмне, что наш главный герой был посланником небес, но посланником, кто в раннейюности держал оружие в руках и пробивал дорогу истине ударами клинка.

— Вы решили соединить историю и биологию, Мартин?

— Как я понял из ваших слов, эти две дисциплины сутьодно и то же.

Корелли улыбнулся. Вряд ли патрон это осознавал, но,улыбаясь, он напоминал голодного волка. Я проглотил комок в горле и попыталсяне обращать внимания на сходство, от которого мороз продирал по коже.

— Путем долгих размышлений я понял, что большинствомировых религий зародились или достигли наивысшего распространения и влияния вте периоды истории, когда общественные формации, их воспринявшие, располагалисамой молодой и обнищавшей базой. Допустим, общество, семьдесят процентовнаселения которого насчитывает меньше восемнадцати лет, причем половинусоставляют зеленые юнцы, чья кровь кипит от агрессии и тяги к воспроизводству,являют собой благодатную почву, чтобы семена веры дали обильные всходы.

— Это упрощенный подход, но я догадываюсь, куда выклоните, Мартин.

— Разумеется. Приняв за основу упомянутые тезисы, яподумал, почему бы не перейти непосредственно к сути, создав легенду вокругмессии войны, крови и гнева. Такой герой спасает свой народ и гены, женщин истариков, гарантов политической догмы, и непримирим к врагам, к которым причисленывсе, кто не принимает и не подчиняется его доктрине.