Дело в том, что один из кораблей, английский фрегат снеобычным для судов этого класса хищным наклоном мачт, был с белоснежнымибортами и с парусами ярко-алого цвета — ничего подобного мне раньше видеть недоводилось. Он шёл наискось к ветру, навстречу трём выстроенным в линиюиспанцам, не отвечая на огонь их носовых орудий. Неужели он собирался вступитьс ними в бой? Один против трёх? Притом что флагман неприятельской эскадры былпочти вдвое больше, а остальные корабли примерно того же размера, чтоангличанин?

Однако, приглядевшись, я понял, что у странного судна нетиного выхода. Под ветром, на расстоянии мили, море пенилось бурунами — тамнесомненно находилась гряда подводных рифов. А делать поворот против ветра былобессмысленно. Испанцы в два счёта выйдут на прямую наводку и пустят врага кодну. Исходя из моего немалого опыта могу сказать, что всякий, попавший вподобную передрягу, спускает флаг, дабы избежать бессмысленной гибели. И ниодно адмиралтейство мира не поставит такое решение капитану в вину.

Быть может, англичанин потому и не отвечает на выстрелы, чтохочет подойти ближе и сдаться?

— Я однажды уже видел эту посудину. Она называется«Русалка», — услышал я голос Логана. — Эту оснастку, похожую на соколиныекрылья, раз увидев, не забудешь. Только паруса тогда были не алые, асеребристые. Корабль не военный. Он принадлежит одному чудаку, английскомулорду. Не помню, как его зовут. Один мой знакомый торговец доставлял на бортприпасы. Говорит, не корабль, а плавучий дворец.

— Значит, англичанин — богатей? — возбуждённо спросилДезэссар. — Надо выскочить из укрытия и присоединиться к союзникам! Поскорей,пока эта краснопёрая «Русалка» не спустила штандарт! Тогда по правилам мы будемиметь право на часть добычи!

Он хотел дать команду боцману, но штурман возразил:

— На вашем месте я бы не торопился. Испанцам ещё придётсяповозиться. Разве не ясно по цвету парусов, что англичанин — сумасшедший? Еслиб он был в здравом рассудке, то уже сдался бы. А он открывает пушечные порты,видите? Лучше вступим в бой, когда испанцы обломают ему клыки. Но, конечно, дотого, как «Русалка» спустит флаг. Не хватало ещё, чтоб мы попали под залп еёорудий. Если я не ошибаюсь, там установлены мощные 32-фунтовки. Одного такогоядра довольно, чтобы переломить наш грот, как соломинку.

Штурмана поддержал королевский писец:

— Очень разумно! Согласно правилам, добычу делят по числувымпелов, с поправкой на количество пушек и наличествующий экипаж. По вымпеламмы можем претендовать на 25 процентов, по орудиям… — Он попросил у одного изсоседей трубу и стал прикидывать. — Так… На линейном корабле семьдесят илиоколо того, на фрегате сорок, на корвете тридцать — итого сто сорок. А у насвсего пятнадцать. То есть по пушечному коэффициенту мы получаем одну девятую… Сэкипажным коэффициентом ещё хуже. Нас меньше полусотни, а испанцев человекшестьсот — семьсот. Максимум того, на что можно надеяться — 10 процентов. Еслиже англичанин пощиплет союзникам перья, да ещё, Бог даст, отправит один изкораблей на дно, наша доля заметно увеличится.

Офицеры шумно одобрили эту логику, признал её правоту икапитан.

Испанская эскадра перестроилась в боевую колонну: впередикорвет, за ним линейный корабль, фрегат сзади. Я не флотоводец и не могуобъяснить, зачем адмиралу взбрело ставить в голову колонны самое слабое изсудов. Наверняка на то были какие-то основания. Возможно, испанцы опасались,что неприятель всё-таки попробует уходить против ветра, а корвет быстроходней иманевренней.

Однако «Русалка» не развернулась. Она неслась прямо наголовной корабль, по-прежнему не отвечая на огонь его баковой пушки. У меняотличное зрения, я безо всякой подзорной трубки видел, как от белоснежногоборта фрегата летят щепки. На расстоянии в полтора кабельтовых от испанцаалокрылое судно вдруг резко, с невообразимой ловкостью повернулось боком,срезало корвету нос и почти в упор, с полусотни шагов, ударило по врагу полнымзалпом.

Я никогда не видел, чтобы корабль тонул так быстро. Должнобыть, пушки англичанина были прицелены по ватерлинии, и залп тяжёлых ядеррасколол корпус по всей длине. Корвет накренился набок, так что с палубы в водупосыпались люди, а потом вообще лёг мачтами на воду.

Внизу радостно закричали наши, ничуть не расстроенныепотерями союзников. Одним вымпелом и тридцатью орудиями меньше!

Экипажный коэффициент тоже стремительно менялся в пользу«Ласточки».

Чтобы не уйти на дно вместе с судном, команда корветапопрыгала в море, а здешние воды, как я уже говорил, изобилуют акулами…

Картина была ужасной. В разгаре баталии испанцы с другихкораблей не могли спустить лодки, чтобы спасти своих товарищей. Среди волнзакипела деловитая, жадная суета. Несчастные матросы отчаянно работали руками,плывя в сторону берега, а между ними быстрыми стрелами проносилисьпродолговатые силуэты, которых становилось всё больше и больше… Акулы способныуловить запах крови за несколько миль, и сейчас сюда устремились хищницы совсей округи. Но и тем морякам, кто избежит острых зубов, надеяться было не на что.Берег не сулил им спасения. Всякого, кто доплывёт до скал, волны расшибут обострые камни.

О, люди, люди! Что за безумие поселяется в ваших душах ивоспаляет ваш мозг? Чего ради вы терзаете, раните, унижаете и убиваете другдруга? Разве мало того, что каждого и так подстерегает целый сонм испытаний,потрясений и бед? Воистину ваши худшие враги — вы сами.

Пока я предавался философской скорби, моя девочкадействовала.

— Капитан! — крикнула она. — Надо спустить шлюпки! Мы сможемхоть кого-то подобрать, ведь это наши союзники!

— А воевать кто будет? — сердито ответил Дезэссар. — У менякаждый человек на счету.

Я не знаю, чем закончился этот спор. Капитан английскогокорабля выкинул такую штуку, что я не поверил своим глазам. Вместо того, чтобывоспользоваться невероятной удачей, позволившей ему с одного залпа утопитьсамый быстрый вражеский корабль, и попробовать уйти, «Русалка» снова резкопоменяла курс. Теперь она шла прямо на испанский флагман, словно хотела с нимстолкнуться!

Английским фрегатом управлял либо безумец, либо человекнеправдоподобной расчётливости.

Я должен был посмотреть на этого субъекта вблизи. Он тогозаслуживал.

У меня нет увеличительных стёкол, зато есть крылья. Ими я ивоспользовался.

Мне не раз доводилось наблюдать за морскими сражениями воттак, сверху. Когда видишь этот страшный, но и завораживающе красивый балетиз-под облаков, сердце замирает от ужаса и восторга.