Ася налила в чашки крепкий чай, выставила на стол каменныепряники и сказала:

– Знаешь, все-таки мы родственницы, я прихожусь тебедвоюродной теткой, давай перейдем на «ты».

И, не дожидаясь согласия, продолжила:

– Знаешь что-нибудь о нас?

Я отрицательно помотала головой:

– Нет, только то, что Стюра семь раз выходила замуж.Когда-то она приезжала в Москву, но я была маленькой и плохо помню.

– Восемь, – вздохнула Ася.

– Что восемь?

– Мама восемь раз расписывалась, над ней просто какое-топроклятье висело, – пояснила художница.

Я не верю во всяческие порчи и «венчики безбрачия», нобедную Анастасию будто и впрямь кто-то сглазил. Рослая, красивая, обладательницароскошных волос и крепкого здоровья, Стюра пользовалась успехом у мужчин. Ктому же у нее была замечательная профессия – портниха. Словом, ни в какие годыона не голодала. Господь наградил бабушкину сестру редким, просто счастливымхарактером. Она не унывала и все жизненные невзгоды переносила с улыбкой исмехом. Вот только личное счастье никак не хотело складываться.

Анастасия была младше Афанасии всего на два года, но старшаясестра считала своим долгом опекать Стюру. Замуж они выскочили почти одновременно– в 1916 году, еще до революции. Мой дедушка был тогда красавцем студентом, аСтюрин избранник имел хорошо оплачиваемую профессию – машиниста паровоза.Сестры разлетелись по разным городам. Фася уехала в Москву, где, благополучнопережив все войны и революцию с одним мужем, скончалась у меня на руках. Стюраотправилась в Бологое.

Вдовой она стала через полгода после свадьбы. Молодой муж,разгоряченный пышущей жаром топкой паровоза, выскочил теплым июльским днем настанцию попить водички. Невесть откуда налетела темная туча, пошел ледянойдождь и град размером с куриное яйцо. Машинист подхватил воспаление легких,антибиотиков в те времена не знали. Словом, через неделю, закутанная во всечерное Стюра, рыдая, бросилась бабушке на шею.

Горевала она недолго. У дедушки в ту пору гостил близкийдруг – блестящий офицер. В январе 1917 года сыграли вторую свадьбу. Молодыеуехали в Киев. Потом началась Гражданская война, разруха, голод. Встретитьсясестры смогли только в 1922 году. У Стюры уже был другой супруг. Офицер погибот перитонита: врачи плохо сделали вполне обычную операцию по удалениюаппендицита…

Стоит ли упоминать о том, что ее третий и четвертый мужьятоже вскоре скончались?

То ли оттого, что семейная жизнь шла урывками, то ли поженской части наблюдались неполадки, но Стюра ни разу не забеременела. В 1939году, обнаружив полное отсутствие дамских неприятностей, она решила, что у нееначался климакс. Да и возраст был подходящим – катил сорок девятый год. Ногинеколог огорошил Стюру сообщением о ее беременности. В ужасе Анастасиякинулась к старшей сестре с вечным вопросом:

– Что делать?

– Рожать, – ответила Афанасия. – Господь тебе счастьепослал.

– Боюсь, – засомневалась Стюра.

– Зря, – отрезала бабушка.

Так в октябре 1939 года на свет появилась девочка, названнаяв честь любимой сестры Афанасией. Рождение дочери не угомонило Стюру, и брачныймарафон продолжался.

Последний – восьмой – раз она расписалась в 1960-м. Ейвот-вот должно было стукнуть семьдесят. Предполагаемого супруга, приятногополковника в отставке, отговаривали от необдуманного шага все знакомые. Номужчина не поддался и прожил с любимой женой двенадцать лет, до самой смертиАфанасии.

Сестры нежно любили друг друга, но с начала шестидесятыхперестали встречаться. Возраст все же давал себя знать. Судьба забросиланеугомонную Анастасию в Вермь, и огромное расстояние между Москвой и сибирскимгородом стало непреодолимым препятствием для общения.

Наверное, семейная неустроенность передается по наследству,потому что Асенька почти повторила материнскую судьбу. Ограничилась, правда,только четырьмя замужествами. Дочку родила тоже не в молодые годы, в 69-м, напороге тридцатилетия.

Девочка росла странная: тихая-претихая, лишнего слова непроронит. Все детство Иветта просидела над книжками и тетрадками, училасьотлично. Но в классе ее сторонились. Неприветливая, хмурая, она предпочиталаобретаться на последней парте, загораживая руками от одноклассников правильнорешенные контрольные работы. В школе ее сначала прозвали Злюка, потом «З»потерялось, и кличка Люка прилипла к девочке намертво.

В пятом классе, обеспокоенная столь странным поведениемребенка, мать отвела девочку к педиатру. Тот, замороченный вызовами к настоящимбольным – с насморком и температурой, только отмахнулся. Молчит целый день и нис кем не дружит – эка невидаль. Подрастет – все наладится.

– Купите дочери домашнее животное, – посоветовал эскулап.

Ася прислушалась к совету и принесла хорошенького волнистогопопугайчика. Птичка весело щебетала в клетке, и Афанасия за две неделичрезвычайно привязалась к ласковому неразлучнику. Но через четырнадцать днейслучилось несчастье.

Придя с работы, Ася нашла на полу клеточки бездыханноетельце. Она похоронила Гошу во дворе и даже всплакнула. Иветта же совсем нерасстроилась.

Погоревав немного, мать купила хомяка. Прожорливый зверекносился по своему загончику, уморительно пряча особо лакомые куски пищи…

Но через неделю веселый обжора скончался. Ничего непонимающая Ася завела морскую свинку, но и ту постигла печальная участь…

Испугавшись неведомой заразы, от которой в квартире мрет всеживое, Афанасия оттащила трупик грызуна в ветлабораторию. Заключение экспертаоказалось ошеломляющим – свинку задушили, просто сломали ей хрупкую шейку.

Часа два Аса провела во дворе лечебницы, глядя, как другиедети, нежно прижимая к груди заболевших любимцев, тихо сидят в очереди.

Дома она устроила Люке допрос с пристрастием, но дочьсовершенно не запиралась:

– Они мешали мне…

– Чем, – чуть не плача, спрашивала мать, – чем тебе неугодили маленькие невинные создания?

– Мешали, – упорно отвечала Люка, но в конце концовдобавила: – Все время шевелились…