одного из дворов протяжно завыла собака. Володарь стиснул в деснице ледяную рукоять клинка.

Завтра, по всему видно, предстоит ему принять жаркий бой. Не знал, не догадывался свиноградский владетель, что творится в эти часы в стане его врага.

* * *

В сумерках Ярополк привычно расставил вокруг лагеря сторожи, снял с себя кольчугу и в одной белой рубахе улёгся на телегу. Уставший за долгий дневной переход, он почти мгновенно заснул. Гридни-телохранители разместились вокруг телеги на земле, иные дружинники направили стопы к кострам или к вежам — ночи в ту пору стояли морозные, как-никак наступило уже 22 ноября.

Из темноты в тусклую полосу серебристого лунного света въехал одинокий всадник-исполин. Лицо его покрывала булатная личина, в прорезях её насторожённо блестели волчьи хищные глаза. Наметив жертву, всадник не спеша вытащил из ножен широкую, острую саблю и резко стегнул плетью коня.

Он галопом подскакал к телеге и с силой вонзил клинок в спящего Ярополка. Князь порывисто вскочил, взвыл от боли, яростно потряс кулаком вослед скрывающемуся в ночной мгле комонному и заорал что было мочи:

— Доконал ты мя, ворог!

Резкая боль в груди прервала крик Ярополка. Выпучив глаза и задыхаясь, он сделал шаг вперёд, споткнулся и замертво рухнул ничком в стылую осеннюю грязь.

Перепуганные гридни спросонья в темноте бестолково натыкались друг на друга, весь лагерь огласился шумом, криками, лаем собак, кто-то уже седлал коня, мчался в погоню, но было поздно. Убийца давно скрылся, запутав следы на речных бродах.

Утром в скорбном молчании двое старших дружинников Петра-Ярополка повезли тело своего князя во Владимир-Волынский, а оттуда в Киев, где должны были по повелению убитой горем Гертруды похоронить его в раке из мрамора в церкви Святого Петра.

А в Перемышль к Рюрику в тот же день примчался всадник-исполин на взмыленном, дико ржущем коне. Прошёл через ворота на княж двор и... не вышел больше. Сгинул убийца Ярополка, пропал без вести, разве какой запоздалый путник в густых вечерних сумерках мог углядеть, как со стены двое людей в кольчугах сбросили вниз, в быстротекущие воды извилистого Сана, чьё-то тяжёлое тело.

* * *

Опять была ночь почти без сна. В окна задувал свирепый шквалистый ветер. Ноябрь на дворе, двадцать второе число, вот-вот должен снег пасть на мёрзлую землю. Вслушивался с волнением в душе Володарь в ночную тишину, но не слышал ничего, кроме шума ветра и короткой переклички стражи с ударами била. Рано поутру прибыли к нему посланные давеча к вражескому лагерю лазутчики, донесли:

— Не ведаем, что тамо стряслось, да токмо снялись внезапу ратники Ярополковы, свернули вежи походные и по шляху в сторону Владимира ушли. Наши в балках сакмагоны остались, следят за ими.

«Верно, лукавое измыслил. С другой стороны к городу подступить хочет. Или на Теребовлю решил рвануть, полагает, не ждут его там», — размышлял Володарь.

Он слал и слал новых сторожей, но те возвращались и говорили одно: нет на многие вёрсты от Свинограда ни единого воина вражеского.

Не покидали Володаря тревоги и сомнения.

Меж тем Василько, отдохнувший, выспавшийся после тяжёлой дороги, уже вовсю помогал Володарю распоряжаться воинами. При виде весёлого, беззаботного младшего брата на душе у Володаря становилось спокойнее.

— Да испужался Ярополк. Не решился клятву данную рушить! Все ить мы под Богом ходим! — утверждал, обнажая в улыбке белоснежные зубы, удатный молодец.

...Нежданная весть ударила, словно гром средь ясного неба. Скорый гонец на запаленном скакуне примчался из Владимира. Княгиня Ирина коротко сообщала Володарю: «Князь Ярополк предательски убит средь ночи. Убийца, отрок Нерадец, сокрылся в Перемышле. Не хочу верить, что ты в этом тяжком грехе повинен. Ирина».

Словно рухнул мир. Володарь бросил грамоту Васильку.

— На, читай, что наш братец вытворил! — крикнул он и, выскочив на крыльцо, отдал короткие распоряжения: — Седлаем коней! Скачем в Перемышль!

Ничего не понимающий ещё Василько поспешал вслед за братом.

ГЛАВА 45

Крепкие стены Перемышля вынырнули из-за очередного увала. Володарь натянул удила, придержал резвого вороного. Пересел на более спокойного солового угорского иноходца, оглянулся на молодшего брата, улыбнулся слегка, через силу, предложил:

— Ты бы, Василь, моему примеру последовал. Лошадей боевых беречь надо. А этот, — указал он на угорца, — норова тихого, не для сечи — для медленной езды.

— Дак мы ж вроде как спешили вельми? — Василько удивлённо передёрнул плечами.

— Спешили... Только что теперь спешить... Погиб ворог наш главный...

— Ты думаешь... Рюрик енто подстроил? — осторожно спросил молодший брат.

— Не думаю — знаю! — коротко бросил через плечо сразу нахмурившийся Володарь.

...Братья с отрядом дружины въехали по мосту через ров в услужливо распахнутые крепостные ворота.

Рюрик, окружённый толпой ближних бояр и отроков, одетый в чёрный кафтан, встретил их возле крыльца хором.

Срывался снег, морозный ветер колыхал за спиной Володаря лёгкое тёмное корзно. На душе было мерзко, гадко, чувствовал он себя так, будто сам стал соучастником тяжкого преступления.

— Толковня есть! — бросил он на ходу Рюрику, недовольно сдвинув брови.

«Собрал толпу окрест себя. Боится разговора с глазу на глаз», — простучала в голове мысль.

Вслед за Рюриком младшие братья прошли в горницу.

— Выйдите все! — с досадой в голосе приказал Рюрик своим ближникам. — С братьями побаить мне надобно!

...Втроём они сидели за дубовым столом в горнице, спорили, перебивали друг дружку.

— Что же ты сотворил, брат?! — стал сокрушаться Володарь, едва за последним отроком закрылась дверь. — Это же убийство, грех! Стоил ли того Ярополк, чтобы из-за него губить свою душу?

— Я, что ли, убил?! — огрызнулся Рюрик. — Нерадец его.

— А Нерадца кто надоумил?! Не ты?!

— Свои счёты он к Ярополку имел. Отца его в Киеве казнил Ярополков брат.