— Почему же тогда Нерадец после убийства сразу к тебе в Перемышль рванул?!

— Нет его тут! Пускай не врут! Ни при чём я! — стал оправдываться Рюрик, выразительно кося взором в сторону Василька.

«Не хочет посвящать молодшего брата в дела наши. Изворачивается, как уж!» — Володарь кусал уста. Внутри его всё клокотало от отчаяния. Становилось жутко, страшно.

— Говори об этом кому другому, не нам. Мы-то... Я-то знаю, — поправился Володарь. — Всё знаю. И как послал ты втайне Нерадца к Ярополку, как зачислили его в дружину, как сносился ты с ним, как черпал сведения обо всех Ярополковых делишках!

Рюрик наконец решился. Отбросил прочь недомолвки, глянул на братьев, скривился от злости, выпалил, переходя на крик:

— Вы, стало быть, правильные такие?! А я, выходит, лиходей?! Да спас я вас и земли наши от ворога лютого! Смердов и посадских от разору, от гибели, от полона, хаты их от огня сберёг! Сколько мыс сим Ярополком уговаривались, он даже роту[234] давал, а всё едино ратью на тя, Володарь, пошёл! И что мне делать оставалось?! Сомневался, боялся, в Киев поскакал, ко князю Всеволоду! С им и порешили...

— Выходит, князь Всеволод тебе повелел?.. — Володарь резко вскинул голову. — Или врёшь опять?

— Он. Всеволод! — мрачно пробормотал Рюрик. — Токмо ты судию из себя не строй, братец! — добавил он, скрипнув зубами. — Тяжко ему... Нам обоим было. Цельную ночь молились, просили Господа, отпустил бы грех сей! Но как по-иному?! Ярополк бы не остановился... Не мытьём, дак катаньем... Алчен он... И мамаша еговая — вон ведьма какая! Всё мало!

— Я тебе не судья. Понимаю, для нас старался. И не только для нас одних... — Опустив голову, со вздохом промолвил Володарь. — Прости, коли груб был.

— Воистину, брат, — охотно поддержал его Василько.

— Просто страшно нам, — продолжил Володарь. — Страшно за тебя, Рюриче! За то, что пошёл ты на такой шаг! И станет ли нам лучше от убиения Ярополка?! У него — сыны. Вырастут — начнут мстить. И пойдут распри по Руси. И люду перебьём невесть сколь. Не забывай и о Святополке. Одному Богу ведомо, как он себя поведёт, узнав о смерти брата.

— Князь Всеволод — за нас, — напомнил брату Рюрик.

— Князь Всеволод! — повторил с грустной усмешкой Володарь. — Он уже руки умыл. Он вроде как ни при чём! Мы с тобой — убийцы.

— Ты — нет! И Василько ни при чём! Коли так — один я сей грех на себя возьму! Я один виновен! — Рюрик вспыхнул. — Мой человек — Нерадец! Не в твой Свиноград и не в Теребовлю он бежал, но ко мне! Об том ведают, погоня была. Гнались Ярополковы люди до самых ворот почти!

— Выходит, в Перемышле Нерадец? — Володарь снова нахмурился.

— Ну, был... — недовольно протянул Рюрик.

— Что значит: был?!

— Нету его более.

— Как так нету?! — воскликнул прямодушный Василько.

Оба старших брата невольно грустно усмехнулись.

— А вот так. Нет, и всё, — со вздохом ответил Володарь. — Да! Ну и дела!

Он сокрушённо потряс головой.

— В общем, так, — заключил Володарь после недолгого молчания. — Для всех убил князя Ярополка, родича нашего, Нерадец. Мстил за отца своего. В Перемышле был он, но исчез. Никто не сведал сперва об убийстве, впустили его в ворота, а после сам он сбежал незаметно. Испугался, что выдаст его князь Рюрик Ярополковым людям на расправу. Надеюсь, разговорами дело и кончится. Не приключится большой войны меж князьями на Руси.

— Да воевать некому более с нами! — зло отрезал Рюрик.

— Не забывай о сынах Ярополковых. И о Святополке тоже, — возразил ему Володарь. — И о ляхах. Давние наши недруги.

Братья умолкли. Каждый думал о том, что створилось, и на душе у всех, видно, скребли кошки. Убийство в ночи, исподтишка, как ни крути, было великим злом и тяжким грехом.

На городской церкви Святого Василия гулко ударил колокол. Все трое братьев невольно вздрогнули и стали всполошно креститься.

«А ведь Рюрик прав! Мерзко это, горько, но — прав! Пока был жив Ярополк — не бывать миру на Руси Червонной! Только что будет теперь?!» — подумал Володарь. Он долго смотрел в забранное слюдой окно.

«И княгиня Ирина! Как я ей в глаза смотреть стану?! Смогу ли соврать?!»

Не было в душе у среднего Ростиславича покоя. Колокол церковный отзывался у него в сердце тревожным набатом. Знал он — предстоят впереди войны, тяжёлые утраты, но надеялся, что улыбнутся ему и удачи, и ждут всех их, помимо яростных ратных схваток, также дни светлые и радостные.

ГЛАВА 46

Радко, шатающийся от усталости, весь в поту и дорожной грязи, стоял перед бледной, облачённой в долгое чёрное платье княгиней Ириной. Говорил, часто останавливаясь и тяжело дыша:

— Гнался за Нерадцом... С отрядом малым... До самого Перемышля... Видал, как ворота пред им отворили... Нас не пустили... Со стены стрелы полетели... Велел я своим отойти... Примчал к тебе... Извини... Не уберёг князя Ярополка...

— Не повинен ты ни в чём, Фёдор! — В строгом, ровном голосе Ирины не слышалось ни капли скорби. — Сам себя князь Ярополк погубил. Сам себе могилу выкопал... Бог ему судья.

Слёз не было, горе — да, было, но переживания её схлынули раньше. Отчаяние давно прошло, она начертала на бересте грамоту Володарю, отправила гонца в Свиноград. Не хотелось верить в то, что Володарь причастен к гибели её мужа. Радко всё время был рядом, стоял где-то поодаль, ждал распоряжений. Ирина повернулась, чтобы отпустить его. Мечник неожиданно спросил:

— Что ж будет топерича, светлая княгиня?

— Ничего не будет. Всё равно. Я устрою детей и уйду в