– Лучше съездить к ней, пока она злится, чем упустить возможность вообще когда-нибудь ее снова увидеть. – Ливви смотрит на меня, потом снова на тропу. – Кроме того, если ты расскажешь ей, что твой отец продает ее землю, может, она сможет его остановить.

Я смотрю на нее округлившимися глазами.

Она с улыбкой пожимает плечами.

– Знаешь, я надрала бы своему сыну задницу, если бы он только попытался продать что-то настолько же красивое, принадлежащее мне.

– О боже, Ливви! – Я смеюсь со слезами на глазах. – Ты абсолютно права. Она бы убила его, если узнала бы.

– Ага. Поехали расскажем его мамочке, что он натворил!

Мы выезжаем из леса на открытую сельскую дорогу. Я делаю глубокий вдох при виде дома Хэтти. Когда мы паркуемся под навесом, я достаю свои вещи, лежащие сзади, и одеваюсь.

– Может, зайдем в дом, а потом поедем обратно?

Она смотрит на меня с добротой в карих глазах.

– Конечно.

Мы поднимаемся на крыльцо, и я замираю, глядя на ключи в своей руке. Ключи Хэтти. Когда дверь открывается, я чувствую знакомый запах – перечной мяты и табака. Шкафа с нашими фотографиями за стеклами больше нет. Газетница, холодильник, газовая плита, солонка в виде рождественской елки. Остались только каркасы кроватей и матрасы в спальнях.

Я помню, как тут всё было. Кресло Хэтти у окна, а напротив него – диван. Рядом с телевизором Хэтти поставила шкаф, чтобы видеть наши лица – мое, папы, мамы и дедушки. Папа говорил, что после смерти дедушки она сильно изменилась, но я знала только эту Хэтти.

Мы запираем дверь и идем к машине. Солнце уже клонится к горизонту, когда я оглядываюсь. Это место было бы сложнее покинуть, если бы тут по-прежнему бурлила жизнь, но сейчас здесь уже ничего нет, включая Хэтти. И даже ее части тоже исчезают. У меня осталось мало времени. Мне нельзя терять ни секунды.

То, что я никогда не забуду о доме Хэтти

1. Изгибы дороги, из-за которых мне кажется, будто я въезжаю в Нарнию.

2. Скрип второй ступеньки крыльца.

3. Звук дождя, стучащего по жестяному навесу.

4. Ухаб на дороге и авария, которая из-за него произошла.

5. Заросли ядовитого плюща в лесу и тот день, когда Хэтти показала мне, как распознать его листья.

6. Разница между горчицей и листовой капустой и то, что Хэтти предпочитала горчицу.

7. Как мы с ней пели в саду.

8. Как в оранжерее от нас не разлетались колибри, когда мы наливали им нектар. Как однажды колибри села мне на руку.

9. Как завязывать крепкий узел – как тот, что удерживает качели из шины.

10. Дрейссены на дне реки и то, насколько остры их ракушки, если на них случайно наступить и расколоть.

11. Украшенный камин на Рождество.

12. Поджаривание зефира над огнем газовой плиты летом.

13. Рис по утрам.

14. Служба в церкви по воскресеньям.

15. Ее рецепт сладкого чая.

16. Ее рецепт лимонада.

17. Ее рецепт зеленой фасоли с картошкой.

18. То, как она произносила слово «херня»: «хиирня». И как все позволяли ей говорить его, словно это не ругательство.

19. Карточные игры и чтение книг, когда на улице было слишком жарко.

20. Наблюдение за тем, как крутится мир, с ее подвесных качелей.

По словам Ливви, в доме престарелых пахнет, но не так плохо, как могло бы.

Мы подходим к стойке регистратуры и спрашиваем, можно ли увидеть Харриет Джексон. Медсестра спрашивает мое имя и паспорт. Ливви приходится остаться у входа.

– Ты сможешь. Ты воин.

Но сейчас я совсем не чувствую себя воином. Мне кажется, меня вот-вот стошнит.

Медсестра ведет меня по коридору, открывая двери своей карточкой. Чем дальше мы идем, тем более неровными становятся мои шаги. Моя левая нога шагает дальше, чем правая. Мы доходим до конца коридора, и медсестра открывает дверь в следующий. В этом коридоре мне уже легче дышать. Он меньше похож на больничный и больше на отельный, с ковровой дорожкой на полу и приглушенной подсветкой.

Медсестра останавливается перед дверью с номером 1243, стучит, после чего открывает своей карточкой. Потом заглядывает внутрь.

– Мисс Хэтти, к вам посетитель.

Когда я слышу голос бабушки, у меня внутри всё сжимается. Ее голос звучит иначе. Слабее.

– Мой сын уже приходил ко мне сегодня.

– Да, мэм. А теперь здесь ваша внучка, – медсестра распахивает передо мной дверь.

– Моя внучка? Куинн? – спрашивает Хэтти. – Моя Куинн?

Мои легкие начинают раскрываться и сокращаться быстрее от звука ее голоса, произносящего мое имя.

Я вбегаю в комнату. Здесь огромная кровать, арочные дверные проемы, чистые гранитные столешницы, гостиная зона с телевизором, закрепленным на стене.

Бабушка сидит на стуле, выискивая меня глазами. Она выглядит иначе. Маленькая, хрупкая, ее кожа потемнела еще больше, и на ней прибавилось морщин, а седые волосы стали реже. Хэтти упирается костяшками пальцев в подлокотники, словно готова встать, но, видимо, не может сделать это сама. Она кажется такой маленькой. Просто крошечной.

– Хэтти, – шепчу я.

– Куинн, – она улыбается, и я подбегаю к ней. Наклоняюсь, обхватывая руками ее шею, и она гладит меня по спине.

Я отстраняюсь, потрясенная тем, какой слабой она стала. Она не пережила бы и одного катания по лесам, не смогла бы нагнуться за овощем в огороде.

– Я так скучала по тебе, Хэтти.

– Скучала? Мы же виделись только вчера, когда ездили в лес, – она улыбается, а я не могу заставить себя улыбнуться в ответ. Она была самым здравомыслящим человеком из всех, кого я знала, пока разум не начал ее подводить. Но, по крайней мере, я присутствую в выдуманных ею фантазиях.

Бабушка не может сосредоточить взгляд ни на мне, ни на чем-то еще. Она смотрит на телевизор на стене, а я сажусь на диван поближе к ней. Я не знаю, что ей сказать, о чем с ней разговаривать. Она просто смотрит на мир, что крутится вокруг нее, потерянная в своих воспоминаниях.

– Хэтти, – начинаю я. – Мне нужно тебе кое-что рассказать. – Я встаю и сажусь перед ней на пол. – Папа продает твою землю. Твой дом. Всё.

Она кивает.

– Да, я знаю. Это я велела ему продать всё.

– Но почему?

Она пожимает плечами.

– Ну я же не могу забрать всё с собой.