Я встречаюсь с ней глазами.

– Уверена, именно эссе тебя и спасло. Оно было интересным.

На моих губах появляется тень улыбки. Я ее прячу.

– Надо было написать о том, чем ты отличаешься от остальных кандидатов, – объясняет она моей маме, а потом снова поворачивается ко мне. – Ты написала, как хорошо тебе удается обманывать саму себя. Прозвучит иронично, но твое эссе было одним из самых честных, что я прочитала за этот набор. – Она наклоняет голову, и ее кудрявые волосы падают на один бок. – Не хочешь рассказать мне, что тебя вдохновило написать его?

– Эм… – Я не помню, в каком состоянии и настроении я писала то эссе. Оно было подготовлено в последнюю минуту, в начале ноября. – За последние дни мне пришлось взглянуть в лицо всей той лжи, что я насочиняла. – Я смотрю на маму. – Я обманула вас насчет Колумбийского университета, но я обманывала и себя. Всю жизнь я верила, что буду учиться в Колумбийском университете, – я поворачиваюсь к Алоре, – но я не особо старалась и, мне кажется, никогда по-настоящему не хотела поступить в Колумбийский университет.

Она смотрит на меня с легкой улыбкой – той, что появляется неосознанно.

– Я хранила всю правду в дневнике, чтобы она никогда не выплыла, но когда она все-таки раскрылась, она выплеснулась мне в лицо. Я лгала себе о своих друзьях, что меня не оскорбляет их расизм. Лгала себе о своей бабушке, что время остановится ради меня и повернется вспять, когда я буду готова с ней встретиться. Лгала себе о моих родителях.

У мамы отвисает челюсть.

Алора бросает взгляд на мою маму, потом снова смотрит на меня.

– В каком смысле лгала о родителях?

– Что всё, что я делаю, может повлиять на их чувства друг к другу.

– И когда ты перестала обманывать себя?

Я улыбаюсь и пожимаю плечами.

– Сегодня? Вчера? Честно говоря, это случилось в какой-то момент за последние три дня.

Она смеется, поворачиваясь к моей маме. Они смотрят друг на друга несколько секунд, а потом мама качает головой.

– Не начинай!

– Вы с Дезом?

Мама опускает взгляд на стол.

– Мы начали ходить к семейному терапевту.

Алора цокает. Потом смотрит на меня.

– Ты знаешь, что в старшей школе твой папа был влюблен в меня?

На моем лице отражается ужас, и она смеется.

– Я познакомилась с Венди в Колумбийском университете. Я поехала туда за твоим отцом. – Она качает головой. – Мы расстались через пару недель после начала первого семестра.

– Ну надо же, – я облизываю губы, – какая многослойная история.

Она смеется.

– Я познакомилась с Венди…

– …на феминологии, – говорит мама.

– Ты знаешь, как познакомились твои родители? – спрашивает меня Алора.

– Я знаю только, что они познакомились в Колумбийском университете.

Алора усмехается.

– Венди занималась у меня в комнате в общежитии. Я куда-то ушла.

– В душ, – вставляет мама.

– А твой отец зашел, чтобы что-то занести.

– Твой свитер.

Алора улыбается.

– И что он сказал, Венди?

Мама закатывает глаза.

– «Передай Алоре, что я принес ее свитер». Но всё пялился на меня. Спросил, как меня зовут и не могла бы я приходить сюда почаще. – Мама улыбается. – Я сказала, что могла бы. Тогда он сказал, что ему придется заглянуть сюда снова и принести еще один свитер.

Я фыркаю.

– Что? Папа так умело подкатывал?

– Едва ли, – говорит Алора, – твоя мама решила, что он слишком высокого о себе мнения. Но твоя мама думала так обо всех в Колумбийском университете.

– Потому что они такими и были, – она отпивает глоток воды.

– Венди сказала мне, что заходил Дез и что он к ней покатывал. – Алора пожимает плечами. – И я сказала ей: вперед, но не относись к этому слишком серьезно. Для брака он не подойдет.

– Вам было всё равно, что ваша подруга будет встречаться с вашим бывшим?

– Девочка, – Алора поджимает губы, – в тот день, когда мы с твоим папой расстались, через мою комнату прошло с десяток парней. Я очень быстро двинулась вперед. Он был моим единственным четыре года. Я была готова к чему-то новому.

Я киваю, смеясь.

– Понятно.

– Тем не менее эта дурочка всё равно взяла и вышла за него замуж.

– Эй, – смеется мама, – и у нас получилась прекрасная дочка.

– Ага, – Алора улыбается мне, – она красотка.

Мои щеки розовеют.

– И умница. Несмотря на цифры, я вижу: у тебя есть голова на плечах. – Она вытаскивает трубочку из воды, потом опускает обратно. – Ты услышишь окончательный ответ от администрации завтра к концу рабочего дня.

Я приподнимаю брови.

– В смысле? Это значит, что меня приняли? – спрашиваю я.

– Нет, – она строго смотрит на меня, – это значит только то, что я сказала. Ты услышишь окончательный ответ от администрации завтра к концу рабочего дня.

Мама смотрит на меня с улыбкой, словно знает то, чего не знаю я. Или, может, она всё еще погружена в воспоминания. Как бы там ни было, я тоже улыбаюсь.

Паркуясь перед школой, мама разговаривает по телефону с директором Фальконом.

– Я понимаю, да. Спасибо.

Она поворачивается ко мне с округлившимися глазами.

– Что случилось?

– Джию исключили. Она не сможет окончить школу.

Я широко распахиваю глаза.

– Серьезно?

– Дестани только отстранили от занятий. Ей запрещено гулять, но она сможет получить аттестат.

Я киваю, опуская глаза.

– Это хорошо.

– Ты правда так считаешь?

– Да. Она должна быть вознаграждена за честность и извинения.

Я встречаюсь глазами с мамой – в ее взгляде сквозит любопытство.

– И когда ты стала такой взрослой?

Я издаю смешок, чувствую в груди прилив тепла и любви.

– Вчера?

Она стирает у меня со щеки помаду.

– Спасибо, мам, за то, что помогла со всем этим.

Она медленно кивает, всё еще расстроенная тем, что я многое от нее скрывала. Я выскакиваю из ее «Ленд Ровера», спрашивая себя, могло ли что-то сложиться иначе, если бы я рассказала ей обо всем с самого начала, если бы я так не боялась расстроить ее и папу.