— Что, каюк мне?

— Ну что ты, Федор, все будет «хоккей», как говаривал наш боцман, большой его любитель… Сейчас бинтики просохнут, а я тем временем лопух поищу…

— Какой здесь лопух?

— Встречается… А нет, так дикой смородинки или еще чего… Сам говорил, что тайга от всего лечит! — Савелий старался говорить Бодро и весело, чтобы хоть немного успокоить Федора, а у самого сердце сжималось от жалости…

Вернувшись к воде, выстирал вторично остатки своей майки, которой обрабатывал рану, и тоже повесил сушиться. Тревожно посмотрел в сторону пещеры и стал подниматься по оврагу, высматривая какое-нибудь растение, могущее облегчить страдание Угрюмого…

Вот уже несколько часов на плацу под ярким палящим солнцем стояла вся зона. Зеки, выстроенные доя экстренной проверки, все сильнее начали роптать: то с одного места, то с другого раздавались недовольные возгласы:

— Сколько можно парить нас?..

— Ты, хамло усатое, булками шевели!.. Засадить бы тебе, чтобы лучше бегал!..

— Чего это они, сколько можно проверять? — спросил старый зек, поминутно вытирая обильно струящийся по лицу пот.

— Собачка вагон облаяла… — вякнул кто-то.

— Не шлепай, коль не знаешь! — зло бросил краснолицый зек. — Зеленый прокурор кого-то в дорогу позвал…

Начальники отрядов и прапорщики проверяли каждого осужденного своего отряда по личным карточкам. Несколько в стороне стояло все руководство зоны и высокое начальство из Управления. Начальник зоны подполковник Чернышев со злостью поглядывал на спецконтингент и виновато на начальство.

— Ну что, выяснили, кого нет? — спросил седой высокий полковник из Управления подошедшего к ним капитана Зелинского.

— Так точно, товарищ полковник! — ответил капитан и доложил: — Данилин, Угрюмев и… — он поморщился, — и Говорков!

— Говорков? — недоуменно воскликнул Чернышев.

— Мне это тоже непонятно: по оперативным данным. Говорков не был знаком с ними…

— Способ побега? — хмуро спросил полковник.

— Предположительно, под опилками, вывезенными из первого цеха… На штыре, которым протыкали опилки, обнаружена кровь, к сожалению, с большим опозданием… — вздохнул Зелинский.

— Организуйте поиск по маршруту состава, свяжитесь с машинистом.

Спустя некоторое время к месту, где с состава прыгали в воду беглецы, заикаясь на каждом обороте колеса, подъехала автодрезина, на которой, тревожно поглядывая в разные стороны, сидели пять человек: капитан Зелинский и четыре автоматчика. С ними была черная с белой грудью немецкая овчарка.

— Где-то в районе этого моста машинист слышал то ли крик, то ли рев… — сказал капитан, но его перебил солдат с благообразным, интеллигентным лицом, смешливо подхватив:

— То ли человек, то ли бык, то ли тур…

— Во всяком случае, рядовой Подосин, мы обязаны проверить этот факт! — нахмурился Зелинский. — Левашов, проверить мост! Семенов, Полосни — вниз справа, а ты, Коля, пока здесь сиди со своим Бодрым…

Он, хоть и оборвал солдата, сам считал это пустой тратой времени: не могли беглецы прыгать в реку на такой скорости, если верить машинисту, — 60 километров… Но приказ есть приказ, он не обсуждается!.. Капитан тоже решил спуститься к реке, но слева. Не успел он дойти и до края насыпи, как услышал тревожный крик с моста:

— Товарищ капитан! Товарищ капитан! Сюда! Скорее, сюда!

Выхватив на ходу пистолет, Зелинский устремился на крик. За ним поспешили и остальные.

— В чем дело, Левашов? Что случи… — Капитан осекся на полуслове. Побледневший прапорщик стоял рядом с кровавым месивом…

Зелинский вытащил из планшетки фото бежавших в склонился над трупом, но лицо было так сильно изуродовано, что узнать погибшего оказалось невозможным. Удалось рассмотреть бирку, хотя капитан успел уже понять, кто иерея ними, так как и Савелий Говорков и Федор Угрюмев были гораздо рослее, чем тот, что лежал… Зелинский вздохнул с облегчением, порадовавшись про себя, что это несчастье произошло не с Савелием…

— Это Данилин!.. — Зелинский внимательно осмотрел арматуру моста и обнаружил пятна крови. — Видно, не вписался при прыжке с состава: струсил в последний момент и запоздал с прыжком… Однако кровь, найденная под брезентом в вагоне, не его: на теле нет колотых ран… Значит, кто-то из двух оставшихся… — У капитана промелькнуло: не Савелий ли?

— Вавилов! — приказал он. — Бери Бодрого и вниз… Направо идите, там ищите следы!

— Почему направо, ведь течение… — удивленно начал Полосни, но Зелинский нравоучительно пояснил:

— Верно, течение, но небольшое, а прыгали они справа, по ходу поезда… Об этом, кстати, и труп говорит.

— Может, и нам с Вавиловым?

— Нет, пока не нужно… Не нужно следы затаптывать.

Зелинский смотрел вслед проводнику, а думал о Савелии Говоркове, виня себя… Зачем он ударил его по больному месту? Зачем стал расспрашивать о Ларисе? С одной стороны, он всеми силами хотел помочь парню избавиться от иллюзий… С самого начала, как только Зелинский узнал о том, что Савелий «афганец», он не поверил в то, за что его посадили… Не мог «афганец» сесть за валюту! Не мог! За драку, за неподчинение властям, за грубость, за убийство, наконец, но за валюту? Когда там, в Афганистане, через руки любого солдата проходили деньги разных стран… Конечно, были и такие, кто занимался контрабандными делами, но они не подставляли свою шкуру под пули, опию получали орденов, не геройствовали, а изо всех сил старались держаться в тени и остаться в живых… Неужели именно он своей активностью подтолкнул Савелия на этот дурацкий и опасный побег? Как-то ему не верилось, что из-за той женщины, которая была многолетней любовницей такого типа, как Александр Пургалин, трижды судимого за мошенничество, Савелий решился рисковать своей жизнью! Но если не из-за нее, то что побудило его на такой шаг? Что или кто? Но что-то же произошло за тот время, как они расстались с Савелием! Может, это связано с фотографией, о которой рассказывал напарник Савелия? Паренек сказал, что даже испугался за него: «Такое лицо было, что жутко стало!» Надо будет еще раз поговорить с пареньком, кажется, он очень хорошо относился к Савелию. Почему относился? Относится!

Его мысли прервал вернувшийся проводник с собакой, капитан недоуменно взглянул на него.

— В чем дело, товарищ капитан. Бодрый идет по следу! Он следы сразу отыскал, и они ведут сюда…

— Ничего не понимаю! — пожал Зелинский плечами. — Они что, за составом пошли, чтобы к поселку выйти? Но это же километров двести! Хотя… попробуй!

— Дальше не идет!

Собака, дойдя до места, где лежал труп Тихони, виновато смотрела на своего хозяина. Тщетно он пытался заставить ее искать след. Бодрый жалобно заскулил, но остался на месте.