Мир вокруг него был наполнен лесными звуками. Перекликались между собой птицы. Назойливо стрекотал кузнечик, и этот стрекот забавно вписывался в шум речной воды, почти беспрерывно накатывающейся на берег. Неожиданно затрещали сучья, Савелий насторожился, приподнялся, пытаясь определить опасность, но, видно, это был какой-то крупный зверь, бросившийся за добычей, а может, и сам чего-то напугавшийся… Убаюканный непривычными для его слуха звуками. Савелий крепко заснул… И приснился ему странный сон.

Только что его ввели в зал судебных заседаний, который был переполнен людьми. Пересилив себя, он медленно взглянул на присутствующих и едва не вскрикнул от изумления: в первых рядах сидели его погибшие родители, воспитательница Марфа Иннокентьевна, старый тренер Укеру Магасаки, приятели по траулеру, их капитан, «афганцы», среди которых и ранее погибший Баса, и Шалимов, и сержант Варламов… Савелий хочет заговорить с ними, спросить, как они оказались в суде, но тело, скованное цепями, не отрывается от скамьи подсудимых, язык не хочет подчиняться, и только глаза его все видели и запоминали…

— Подсудимый Говорков! — громко обращается молодой судья. — Во время следствия, как явствует из документов, вы категорически отказывались отвечать на вопросы и этим сильно затянули процесс нахождения правды. Однако, несмотря на эти ваши уловки, ваша вина полностью доказана… Для окончательной ясности я должен задать вам последний вопрос, после которого и будет вам вынесен приговор… Ваш ответ, именно ваш ответ решит вашу судьбу.

Савелий сжался на скамье подсудимых, ему хочется крикнуть: «Говорите! Спрашивайте! Но нет, не стану я отвечать: я не имею права правдой нанести зло другому человеку! Не имею права!..» Так хотел крикнуть Савелий, но не мог. Вдруг он заметил, что охраняющий его милиционер тянет к нему руку, а из руки его вырывается пламя… Савелий с ужасом смотрит на милиционера и видит, что это… Алик! Злорадно усмехаясь, он подносит пламя к груди Савелия… Изо всех сил Савелий пытается отстраниться, отодвинуться, но крепко держат цепи… Постепенно на нем вспыхивает одежда, и вскоре огонь добирается до кожи…

— Что ты делаешь, гад! Больно мне! Огонь! Горю!.. — дико закричал Савелий и….

Савелий вскочил на ноги, испуганно озираясь и не веря еще, что все ему только приснилось… Но ощущение, что кожа на груди и лице пылает огнем, оставалось. Лучи солнца уже лизали верхушки деревьев, значит, он часа четыре пролежал под солнцем. Кожа покраснела, и к ней невозможно было даже прикоснуться. Костер давно погас, и Савелий разгреб золу, вытащил из ямки три глиняных комочка; Задев рукой по бедру, он вскрикнул от острой боли. Савелий бросился в воду, чтобы остудить пылающее тело, но облегчение было недолгим. С трудом натянув на себя брюки, захватал теплые глиняные комочки и вернулся в пещеру. Угрюмый спал, но его дыхание стало тяжелее.

— Федор! — позвал Савелий. — Федор! — Он осторожно потряс Угрюмого за руку.

— А? Что? — очнулся Федор, широко раскрыв воспаленные глаза.

— Вы, кажется, заказывали раков, запеченных по-русски?

— Я? Когда?

— Во сне, наверное? — усмехнулся Савелий и разломал один комочек. — Прошу вас! — Себе взял тот, что поменьше, а третий, самый большой, отложил в сторону, про запас. — Это на ночь НЗ, — добавил он рассудительно, выковыривая нежное рачье мясо.

— Ну-у, ништяк! Вкуснятина: лучше колбасы всякой! — воскликнул Федор, обсасывая косточки. — Сухарей добавим?

— Нет, нам еще топать и топать…

— Может, ты и прав…

Савелий взял полиэтиленовый пакет и принес Федору воль?.

— Ну, как теперь? — спросил Савелий, когда тот напился.

— Почти нормалек, к боли постепенно привыкаю… Сейчас бы пару затяжек… — Он мечтательно прикрыл глаза.

— Ладно, держи уж… — протянул Савелий две сигаретки. — Тихоня поделился… остальные в крови были…

— Вот уважил так уважил! Никто… никто еще так со мной… На глаза у Федора навернулись слезы.

— Да брось ты, Федор! — смутился Савелий. — Покури и спать, сон для тебя сейчас — самое лучшее лекарство! А я искупнусь, все тело жжет… обгорел…

— Да, обгорел ты… Наверняка пузыри пойдут…

— Ничего, дубленей буду! — усмехнулся Савелий, вышел из пещеры, сбросил на ходу брюки и бухнулся в воду…

— …Вот бы мне когда-нибудь так научиться плавать! — воскликнула Лариса, с завистью наблюдая за тем, как Савелий мощными гребками стремительно проплывал мимо нее по Москве-реке. Сидя на гранитном парапете пляжа у метромоста, Лариса набирала ладошкой воду и плескала на себя. Раздумывая, опуститься в воду или нет, она вдруг заметила, что Савелий, нырнув, долго не появляется из воды. Минута, другая — его все нет. Лариса беспомощно осмотрелась по сторонам, ища помощи, но пляж был пустынным: будничный день.

— Савушка! — прошептала она, спрыгнула в воду и по шла в глубь. — Савва! — закричала она истошно.

А он, стараясь не шуметь, незаметно подплыл под водой и едва не промахнулся, с трудом рассмотрев ее ноги в мутной московской воде.

— Савелий!!! — услышал он.

— А говорила, что только Савушкой называть будешь! — усмехнулся он, обнимая ее сзади за плечи.

— Дурак! — бросила Лариса, вырвавшись, быстро вылезла из воды.

Он растерянно смотрел ей вслед, потом тоже вышел на берег.

— Ну, извини меня, Ларчик! Действительно, глупая вышла шутка! — Опустившись рядом, прижался к ее плечу щекой. — Понимаешь, я очень долго могу находиться под водой: до трех-четырех минут… Пошутить хотел…

Лариса перестала злиться, пригладила мокрый вихор на его лбу.

Поняв, что его «помиловали», Савелий повернулся на спину и положил голову ей на колени.

— Ларчик, как ему удалось так быстро поменять мою лачугу на квартиру в Москве, да еще с такой доплатой?

— Секрет фирмы!

— И все-таки?

— Зачем тебе?

— Интересно.

— У Алика такие связи везде, что для него это просто мелочь. Один звонок в Моссовет… — Она вдруг запнулась, словно коснулась какой-то запретной темы.

— Какое это имеет значение? Ты что, не рад тому, что мы вместе?

— Он был бы рад еще больше, если бы мы поженились! — Резко поднявшись, Савелий сел рядом.

— Куда торопиться, милый? — Лариса обняла его за плечи и повалила на спину. — Встанешь на ноги, определишься, тогда и… решим… Ты, главное, Алика держись: он многое может…

— Держись! Обещал, что в зарплате не потеряю, а я в тралфлоте по восемьсот чистыми получал…

— Не волнуйся, если он сказал, то так и будет: Алик всегда свое слово держит…