– Пошутил он, да она же на господина подполковниказаглядывается!

– Чего? Да он же старый!

– Старый… – ворчал Саенко. – Это ты молодой,дак тебе все, кто старше сорока, стариками кажутся. Он и не старый вовсе,всего-то пятьдесят годочков будет…

– Ну надо же! А он-то как?

– Как-как, – досадливо бубнил Саенко, – онаженщина видная, красивая еще. А что из простых, так теперь, в такое-то времястрашное, это и не важно. А вообще-то я ничего не знаю, – рассердилсяСаенко, – ничего я не видел…

– Ладно, Саенко, – примирительно началБорис, – они уж сами между собой разберутся, а Марфа Ипатьевна нерассердится, она меня любит.

– За что только? – проворчал Саенко, чтобыоставить за собой последнее слово.

На следующее утро в одном из домиков на окраине городасидела мещанка Авдотья Лаврентьевна Голосова с колодой карт в руке. Приближайшем рассмотрении видно было, что Саенко, называя Авдотью шельмой, ничутьне ошибся, да кроме этого, была она еще и, что называется, ухарь на все руки –мигом примечала зорким глазом все вокруг себя, оттого и гадание ее частоудавалось.

– Ну, матушка, Марфа Ипатьевна, пошепчи на короля-то,вернее выйдет.

– Шепчу, Авдотья, шепчу, – ответила МарфаИпатьевна.

Король был никакой не трефовый, а пиковый красавец, что погаданию означает: солидный человек, в годах, но крепкий – военный, а еслиштатский, то в большом чине. Авдотья Лаврентьевна ловко раскидывала карты.

– Ну вот видишь, матушка, как он о тебе думает… так нанего и легла… А в головах-то поздняя дорога с тузом…

– Да куда ж мне ехать-то? – удивилась МарфаИпатьевна, внимательно оглядывая тесную комнатку.

То же самое она проделала в сенях, даже споткнулась нарочно,чтобы заглянуть под лавку.

– Да не тебе дорога-то, ему… Но ты не беспокойся, онвозвратится скоро… Четыре дамы собрались… ну, это сплетни. Валет пиковый –хлопоты, да все попусту… тут еще король бубновый вертится – к чему бы он возлетебя… Да ты, мать моя, меня и не слушаешь? – вдруг неприязненно спросилаАвдотья.

– Как не слушать, Авдотья Лаврентьевна, –спохватилась гостья, – затем и пришла к тебе, чтобы послушать дапоглядеть, как карты лягут. Больше и спросить некого, одна ты у нас на весьгород знаменита, – льстиво добавила Марфа Ипатьевна.

Авдотья поджала губы, но от таких слов помаленьку растаяла.

– Так что не сумлевайся, Марфа, король этот,военный-то, – дело верное, вот он весь возле тебя. Сама видишь.

– Так-то оно так… – в сомнении протянула МарфаИпатьевна, – да только боязно мне. Но тебе спасибо, Авдотья Лаврентьевна,за добрые вести. Прими уж, не побрезгуй. – Она протянула гадалке деньги,зажатые в кулаке.

– Да зря ты беспокоишься, – деланно равнодушноответила Авдотья, но деньги взяла со словами: – Ну разве что в церковь завтрапойду, так бедным раздам.

Аркадий Петрович в лучшем своем штатском костюме (наканунеМарфа Ипатьевна долго трудилась над ним с утюгом и потом любовалась делом руксвоих) вошел в магазин Серафимчика на Итальянской.

Навстречу солидному посетителю кинулся шустрый приказчик, ноне успел сказать и двух слов, как из своего кабинета вышел сам хозяин, задолгие годы занятий своим серьезным делом выработавший особенное шестоечувство, позволяющее ему по шагам отличать серьезных людей от просто зашедших вмагазин полюбоваться драгоценностями. Сложив руки на огромном животе, обтянутомжилеткой из белого пике, Серафимчик неторопливо и величественно двинулсянавстречу Аркадию Петровичу, приветливо улыбаясь в пушистые усы:

– Рад приветствовать, рад приветствовать. – Онсделал еле уловимый жест левой рукой, после которого приказчик исчез, как будтоего спрятали в шляпу фокусника, а хозяин еще раз повторил чуть тише: – Радприветствовать, господин полковник.

– Подполковник, – вполголоса поправил егоГорецкий, который привык уже не удивляться, что все в городе каким-тонепостижимым образом знают его чин, хоть он старался не показываться в форме влюдных местах.

– Я так понимаю, судя по вашему прекрасному костюму, выхотите, чтобы вас не узнали, а тогда какая разница – полковник, подполковник…Пусть хоть генерал-фельдмаршал. Для меня важно только одно: вы солидныйчеловек, и я готов служить вам в меру своих слабых сил.

– Увы, Михаил Исаевич, я сегодня не намерен у васчто-либо покупать.

– Какая разница. – Серафимчик пожал полнымиплечами. – Не сегодня так завтра или в следующем году… Если мы все будем живы.Да и вообще – коммерсант не может позволить себе ссориться с могущественнымилюдьми. Итак, чем могу служить?

– Я так понимаю, Михаил Исаевич, что в этом городе врядли кто-то больше вас знает о бриллиантах?

Серафимчик скромно потупился и проворковал:

– Смею надеяться, что не только в этом. По-моему, вНовороссийске открыл магазин Рубинштейн из Петербурга – он, конечно, тоженеплохо разбирается в камнях…

– Новороссийск – это уже не Крым, – улыбнулсяГорецкий, чтобы смягчить нетерпение, с которым он собирался прерватьювелира, – так вот я хотел спросить вас как специалиста: если бы здесь, вФеодосии, появился крупный бриллиант…

– Насколько крупный? – с интересом перебил ювелирАркадия Петровича.

– Ну, карат двадцать…

– Двадцать? Уж не о кулоне ли госпожи Романовской идетречь?

– Возможно. Об этом мы с вами еще поговорим. А пока яхотел бы знать – если бы здесь появился такой камень, как его могли быреализовать?

Серафимчик выпучил темные маслины глаз и почти прошептал:

– Разумеется, купить такой камень за его настоящую ценумог бы только я… С другой стороны, весь город знает, что бриллиант забрали,убив его хозяев, а я с уголовниками никаких дел никогда не имею… Есть еще одинвариант – камень могли распилить на несколько более мелких и продать разным людям…Ах, как это было бы обидно! Я хорошо знаю эту вещь, держал ее в руках… Ах, какбыло бы обидно! Но темными делами я не занимаюсь. А что, камень действительнопоявился?

Горецкий чуть заметно поморщился:

– Что у вас за манера, право, Михаил Исаевич, вопросомна вопрос… А если бы его действительно распилили на несколько частей – кто быэто мог сделать?

– Кто бы мог? Так я вам сейчас покажу всех, кто бы этомог. – Ювелир жестом пригласил Горецкого следовать за собой и направился вглубь магазина.

Миновав сам торговый зал, уставленный горками и витринамикрасного дерева, внутри которых на черном и красном бархате сверкали камни иукрашения, чудом провезенные владельцами через Россию и Украину, через красных,махновцев, петлюровцев и обыкновенных бандитов, миновав темный коридор, вкоторый выходили двери жилых комнат и служебных помещений, Горецкий иСерафимчик оказались в просторном помещении ювелирной мастерской.