устраивал изменяющийся мир, чем его предшественник{521}.

Кто выиграл в культурной войне? Поскольку основные игроки были абсолютистами, каждая из сторон получила кое-что из того, что хотела. Во время конфликта были проведены нестираемые черты, а после него и папство, и германское государство выступали против более дисциплинированной германской католической церкви. В то же время Бисмарк и либеральные партии оказались у руля поистине государства-интервента. Хотя лиц, подобных Бисмарку, запугивающих германское христианство, не появится до 1930-х годов{522}, правительство оказалось в более сильном положении для проведения своих законов как среди верующих, так и остальных граждан. Однако оно делало это при большой потере национального единства и доверия, и многие граждане покинули Германию, отправившись в Америку и другие свободные земли{523}.

ИСТИННЫЕ ЦВЕТА

Три события 1870-х годов к концу десятилетия позволили практически целесообразному правлению Бисмарка стать более принципиальным. Это были нарастающий экономический кризис, увеличивающаяся склонность к левому направлению Национал-либеральной партии и две попытки убийства императора Вильгельма.

Внутренний фронт

Экономический кризис разразился в начале десятилетия. Вместе с «Культуркампф» он повернул консерваторов против канцлера. При тех обстоятельствах единственной реальной альтернативой для Бисмарка в процессе законодательства было большинство Национал-либеральной партии. Он нашел с ней общую цель ранее, во время кризиса военного бюджета, и она поддерживала его стратегию развития Германии, объединенной под Пруссией. Однако союз оставался и неудобным, и необходимым. Причиной стала левая фракция партии, социал-демократы, лидера которых, Эдуарда Ласкера, Бисмарк возненавидел еще сильнее, чем лидера Центристской партии Виндхорста{524}. В начале и середине 1870-х годов Бисмарк был в некотором роде просящим канцлером, вынужденным идти на компромиссы с несколькими парламентскими фракциями, чтобы его программы прошли.

Экономический кризис сильно ударил по промышленным и аграрным интересам, в особенности по металлургам, фермерам и рабочим мануфактур, а иностранный импорт еще и ухудшил положение. Нарастающее давление с требованием защиты тарифов поставило правительство на курс столкновения с Национал-либеральной партией, ключевым пунктом платформы которой значилась неограниченная свободная торговля. Хотя тарифы обещали столь необходимые доходы правительства, Бисмарк колебался и не говорил ни «да», ни «нет» до 1877 года. В это время, когда Папа Лев не желал закончить «Культуркампф», а Центристская партия поддерживала новые налоги на металлургию, казалось, что избиратели легче приняли тарифы{525}.

Бисмарк сделал первый выстрел в войне тарифов, предложив правительственную монополию на табак. В ответ социал-демократы сорвали работу парламента путем вовлечения его в вербальную классовую войну, обвиняя правительство в предпочтении богатых фермеров{526}. Враждебность и предубеждение Бисмарка против этой либеральной фракции были и философскими, и шли от сердца. В то время как он поддерживал страхование на случай болезни, несчастных случаев, увечья и старости{527}, канцлер считал, что более щедрые меры его либеральных оппонентов только нереалистично поднимают ожидания и угрожают нарушить хрупкий социальный баланс в сторону пролетарского восстания. Вера в это стала убеждением после успешного, но краткосрочного пролетарского восстания в Париже в 1871 году Десять лет спустя Бисмарк все еще предупреждал, что Германия тоже также легко может выйти из-под контроля, как и Париж, если люди с «неразбиваемым оптимизмом и безграничной верой в социальный прогресс» захватят власть. Времена, как он полагал, призывают к затаптыванию пламени социального прогресса, а не к тому, чтобы позволить ему разгореться сильнее{528}.

После личных атак Бисмарк искал конфронтации с национал-либералами, надеясь изолировать радикальное крыло партии и перетянуть большинство поближе к правительству. Две попытки покушения на императора с разницей в два месяца (ему исполнился восемьдесят один год) в 1878 году обеспечили необходимый предлог. В обоих случаях наемные убийцы стреляли в императора, когда он ехал верхом по Унтер-ден-Линден [Унтер-ден-Линден — главная улица Берлина. — Прим. перев.] В первом случае стреляли из пистолета и промахнулись, во втором — Вильгельма тяжело ранили из дробовика{529}. Бисмарк ранее обратил в политическое преимущество две неудачные попытки покушения на собственную жизнь. Первая произошла перед австро-прусской войной, когда в него стреляли в упор, во втором случае в него чуть не попали, протестуя против антикатолических «Майских законов». Оружие, из которого стреляли, он повесил у себя в кабинете в виде трофеев, использовал первую попытку покушения, когда пособничал войне с Австрией, и собрал урожай при помощи второй, подогревая антикатолические настроения во время «Культуркампф»{530}.

Хотя нет никаких доказательств, подтверждающих участие социал-демократов в попытках покушения на жизнь императора, благодаря трудным временам и уличным протестам Бисмарку было легко обвиняюще показать пальцем на своих политических противников. Неделю спустя после первой попытки был представлен проект антисоциалистического закона («Против насилия социал-демократов»), который запрещал свободу собраний и слова всем социалистическим организациям. Хотя проект потерпел поражение при голосовании (пять к одному), он послужил началом трехгодичного крестового похода против «подрывных элементов» и дал эффект охлаждения, к которому и стремились. После второй попытки покушения Бисмарк воспользовался своим правом на случай чрезвычайного положения и распустил парламент с единогласного одобрения депутатов. Кабинет министров отказал в его просьбе о введении военного положения, тысяче новых полицейских и установление полицейских постов при въезде и выезде из Берлина{531}. На новых выборах национал-либералы потеряли на одно место больше, чем получили консерваторы, и две стороны оказались примерно в равновесии. В следующем году, 1879-м, стали действовать новые тарифы, что завершило разрыв Бисмарка с национал-либералами{532}.

В конце 1870-х годов Бисмарк мог проводить свои программы с меньшим количеством политических компромиссов. Хотя историки видят что-то из «перехода на другую сторону», его более целенаправленное и активное правление кажется скорее отражающим новую силу правительства после войн с либералами и церковью{533}. Теперь Бисмарк провел антисоциалистический закон, к которому давно стремился, и тот действовал с 1878 по 1890 год. Тем не менее, ему не удалось предотвратить застывания более ровно разделенного парламента в мертвой точке. Как и раньше, или цели канцлера не дотягивали до того, чего хотела оппозиция, или цели оппозиции превышали то, что канцлер считал подходящим или желательным — его критики обвиняли его в сдерживании прогресса, он обвинял их в том, что они хотят убежать вперед. Учитывая требования эпохи, сдерживание Бисмарком новой Германии при помощи старой было лучшим путем удержать вместе разрозненную, проблемную молодую нацию{534}.

Берлинский конгресс

Германская Империя вызывала страхи в Европе, опасающейся немецкой экспансии, в Германии же боялись ударов европейцев. Эхом повторяя мысль Фридриха Великого о том, что немцы всегда