— Тебе ничего не надо делать, когда у тебя есть такаяподруга, как я. Все, что надо, ты уже сделала: свалилась мне на голову тридцатьс лишним лет назад.

Кстати сказать, это произошло в прямом смысле.

Мой папа, помнится, привел меня в детский сад, подвел квоспитательнице и сказал:

— Вам очень повезло, эта прелесть, — он умиленно кивнул наменя, — теперь будет у вас.

Воспитательница меня одобрила, ласково погладила по голове исказала:

— Видишь, дети играют возле избушки, беги к ним, знакомься.

Я опрометчиво ее послушалась и радостно побежалазнакомиться. Как только я оказалась у дверей избушки, с ее крыши раздалсявосторженный вопль, и тут же что-то на меня слетело. Это была Маруся, котораяуже тогда имела немалый вес, благодаря чему я мгновенно заработала переломноги, перелом руки и легкое сотрясение мозга, сопроводив все это дичайшимкриком.

Мой папа, извещенный этим криком о больших неприятностях,подхватил меня на руки и с рискованной скоростью помчался в больницу. Второйраз Марусю я увидела лишь три месяца спустя.

— Если у меня есть такая подруга, как ты? — взволноваласьМаруся. — На что намекаешь?

— Не намекаю, а прямо говорю: я нашла твоего Ваню и дажеговорила с ним о тебе. Кстати, все забываю спросить: что ты там плела насчетмоего Саньки?

Вроде я плохая ему мать, не даю балыка и прочее… Ты этосерьезно?

— Старушка, ты прямо вся обижаешь меня! — взревела Маруся. —Как ты не правильно меня поняла!

Я сказала, что памятник тебе при жизни поставить надо за то,что ты взялась воспитывать сына Нелли. Не будь она покойница, сказала бы я,какими погаными генами наградила Саньку она, а тебе сейчас выпутыватьсяприходится. Я прямо вся тобой горжусь!

— Ну, ты это брось, — посоветовала я. — Санька мойангельский ребенок.

— Правильно, — мгновенно согласилась Маруся. — Старушка,правильно. По-другому и быть не могло, раз ты взялась за его воспитание.

— А с Женькой что у нас не так? — решила я уж до концапрояснить ситуацию.

Маруся аж захлебнулась от восторга.

— Твой Женька просто идеал всех баб, — в экстазе заявилаона. — Шварцнеггер, Сталоне, Депардье, Делон и Каприо не годятся ему и вподметки. А также Круз и этот, как его…

— Это понятно, — успокоила я ее, — а об отношениях наших тычто говорила?

— Отношения у вас есть, и этим все сказано, — со знаниемдела ответила Маруся. — Будь у нас с Ваней такие отношения, и больше мне ненадо ничего.

Удовлетворившись, я выдержала многозначительную паузу исообщила:

— Ваню можно вернуть.

Маруся мгновенно перестала уходить из жизни. Она завизжалаот восторга и спросила:

— Когда?

— Не торопись, здесь поработать придется. Ты почему мненаврала? Почему не сказала про Акима?

Маруся вздохнула и ответила:

— Теперь вижу, что ты действительно с Ваней общалась.Старушка, не верь ему. Он все врет.

— Да что врет-то? — рассердилась я. — Ты же еще ничего незнаешь. Не знаешь, что он сказал, а сразу — врет. Нельзя же так огульнообвинять человека.

— Ваню можно, — заверила Маруся. — Старушка, он уже давнособрался уходить и поругаться искал причин, а тут Аким подвернулся. Мы с Акимоми выпили-то всего ничего, даже поллитру не раздавили, а тут Ваня пришел.Увидел, что на кухне сидит Аким, обрадовался, схватил вещички и умчался.

— Удивительная ты женщина, Маруся, — возмутилась я. — Этотебе еще добрый Ваня попался. Боюсь, от Евгения ждать такой мудрости непришлось бы. Подумать страшно, что он сделал бы, застукай меня на кухне с моимпрежним любовником за недодавленной поллитрой. Как тебе в голову пришло,глупая, Акима в дом тащить?

— Да ты сама же, все мозги мне продолбала Акимом этим! —взревела Маруся. — Сама же говорила, что сосед твой, что жалеешь его, вот я ирешила его душевно поддержать.

— Это когда я говорила? Сто лет с тех пор прошло Аким уж изабыл про тебя давно.

— Не забыл, — кокетливо сообщила Маруся.

— Ну тогда и не жалуйся, что Ваня ушел. А я еще, дура,собралась тебе помогать.

Маруся переполошилась:

— Старушка, помогай мне скорей, я прямо вся буду слушаться,только говори: что делать?

— Пока ничего. Выждать надо. Ваня страшно на тебя зол, ноесть надежда его разжалобить. Похоже, я даже нащупала его больное место. Оночень разволновался, когда узнал, что на тебя покушаются.

Маруся обрадовалась.

— Старушка, — возликовала она. — Это правда? Он ко мне небезразличен?

— Более скажу, если бы явления со шляпками, стрелами икартинами показались ему опасными, еще неизвестно, как он повел бы себя.Возможно, отбросив все обиды, примчался бы тебя спасать, но, увы, я лгать нерешилась, сказала все как есть.

И Маруся, с присущей ей наглостью, еще и начала менястыдить:

— Старушка, ну что же ты так облажалась-то? Не ожидала оттебя. Не могла уж придумать что-нибудь?

Сказала бы, что меня ранили или отравили.

— Чтобы он увидел, что ты жива и здорова, и после этогоперестал верить и мне? — рассердилась я такой недальновидности. — Уж нет,малышка, потерпи. Немного выждем, а потом придумаем тебе какую-нибудь смертельноопасную болезнь, посоветуемся с Розой — она дока. Может быть, Роза даже вбольницу положит тебя с жестоким диагнозом, после этого я отправлюсь к Ване искажу, что ты очень плоха. Бьюсь об заклад, это сработает — Ваня вернется.

— Да Роза же у меня! — радостно завопила Маруся. — Она жеприехала вместо тебя, сидит над душой, не дает спокойно из жизни уйти.

— Дай мне Розу, — потребовала я.

Маруся послушно выполнила приказание. Она теперь была вся вмоей власти, естественно, лишь до тех пор, пока не вернется Ваня.

— Роза, — строго спросила я, — ты была у проктолога?

— Была, — ответила Роза. — Баркасов согласился сманить Пупсана рыбалку. Сейчас напою Марусю лекарствами, уложу ее спать и поеду уговариватьПупса.

Предвижу большие сложности. У Пупса не ладятся дела наработе, вряд ли он захочет уезжать.

— Не ладятся дела на работе? — горько рассмеялась я. — Неудивительно. После всего того, что он в последнее время творит, у него нигдедела не ладятся.

* * *