— Я, с-собственно, на минуту, — пообещала я, рискованнопристраивая свой пышный зад на микроскопическую табуретку.

Обещая минуту, я решительно намеревалась пробыть в квартирене меньше часа. Это как раз то время, в которое можно уложить даже самуюдлинную биографию.

— П-простите, — спохватилась я, доброй улыбкой давая хозяйкепонять, что мы с ней свои люди. — З-забыла с-спросить, к-как вас з-зовут. Меня— Г-груша. П-правда, ид-диотское имя? Р-родителей до с-сих пор б-благодарю,ц-царства им небесного. Г-груша, — и я самокритично заржала, после чегоспросила:

— М-может, п-поэтому меня все п-поедом и жрут?

Компыотерщица улыбнулась улыбкой симпатии, даже с легкимналетом любви.

— Груша — это Аграфена? — спросила она.

Я уже хотела ответить ей: «А черт его знает», — но вовремяопомнилась и сказала:

— Д-да.

— Очень приятно, — снова улыбнулась компыотерщица, — а менязовут Маша.

«Вот это номер, — изумилась я, — Ваня остался верен именимоей Маруси, поменял одну Марусю на другую Мелочь, а приятно. Во всяком случае,мне».

— О-очень приятно, — сказала я и деловито полезла в своюсумочку.

Покопавшись там с минуту, я хлопнула себя по лбу и тономполнейшей безысходности произнесла:

— П-потеряла. Опять п-потеряла. Вот т-теперь меня т-точноуволят.

После этого я вскочила с табурета и, демонстрируя крайнееотчаяние, принялась бестолково крутиться возле стола, якобы пытаясь там что-тонайти.

— Что? Что вы ищете? — взволновалась компыотерщица, ужестрастно желая мне помочь, но еще не совсем представляя, как это сделать.

— Д-договор, — подскуливая, сообщила я. — Д-договорподписания.

Ха, договор подписания — неплохо придумано. Что это такое —убейте меня, не знаю.

— Боже мой! Договор подписания! — ужасается компьютерщица,бросаясь к входной двери.

Видимо, она-то знает, что это такое.

Я бросаюсь за ней, по пути отмечая, что Вани точно нет вэтой квартире, несмотря на позднее время. Правда, я не была в туалете, но еслиВаня и там, то когда-то же он оттуда выйдет. Все равно я позже уйду.

Компьютерщица тем временем выбежала на лестничную площадку ипринялась носиться по ней, как угорелая, заглядывая во все углы. Когда онаустремилась к лифту, я напомнила:

— Л-лифт не работает.

— Ах, да, — согласилась она, — но вы же все время ронялисумочку.

— Р-роняла ее не только у вас, — призналась я. — Все времяее р-роняю.

— Так что же теперь делать? — расстраиваясь похлеще меня,спросила компьютерщица.

Я поняла, что не только она ко мне, но и я к ней проникласьсимпатией. Добрая баба. С огромным пониманием к людям. Судите сами, какая-торассеянная, затурканная работой кулема врывается в ее дом поближе к ночи иморочит мозги, а эта милая женщина, вместо того чтобы эту кулему погнать,бросила свою работу (я видела в комнате включенный компьютер) и ищетнесуществующий договор подписания.

Вряд ли на такое способна моя Маруся.

Исходя из вышесказанного, я уже предвидела большие трудностина пути водворения Ивана Федоровича в Марусину жизнь. Какой дурак уйдет оттакой добрячки?

— А что же нам теперь делать? — повторила вопроскомпьютерщица.

«Нам». Она уже обобществляет мою проблему. Какоетрогательное сочувствие к моим голодным детушкам. Нет, эта Маша просто подарок,она достойна гораздо лучшего мужа, чем Иван Федорович. Иван Федорович — уделМаруси.

«Без зазрения совести верну Марусе ее беглеца, чего бы мнеэто ни стоило», — решила я.

— Н-ничего не д-делать, — успокоила я Машу, — ззапишу вседданные, а з-завтра внесу в д-договор. Пправда, п-придется п-прийти к вамопять, за п-подписью, но мне это б-будет не слишком неприятно.

Свою фразу я сопроводила улыбкой обольщения.

— Тогда пройдемте на кухню, — улыбнувшись в ответ, сказалаМаша. — Чаю хотите?

— О, в-вы с-слишком ко мне добры, — с полнейшей искренностьювоскликнула я.

На кухне выяснилось, что мне не на чем записать эти данные.Пока компьютерщица ходила за бумагой, я успела проверить ванную и туалет — Ванитам не было. Меня это устраивало. Без мужчин женщинам всегда легчедоговориться.

Вернулась Маша со стопкой бумаги.

— Груша, такая вам подойдет? — спросила она, протягивая мнелисток.

— Б-более чем, — ответила я и подумала: «Все равно писать несобираюсь».

— А ручка у вас есть? — заботливо поинтересовалась Маша.

— Р-ручка есть, — ответила я и полезла в сумку.

Тут же выяснилось, что и ручки нет. И в самом деле, откуда вмоей сумочке взяться ручке? Что я ею буду записывать? Сплетни Маруси? Илижалобы Розы на ее сдвинувшегося Пупса? Или… К тому же у меня прекрасная память.

Маша пошла за ручкой.

— А г-где Иван Ф-федорович? — крикнула ей вслед я. —Ч-что-то он з-задерживается с-сегодня. Д-думала, ч-что уже з-застану его.

Маша резко затормозила и повернула обратно. На лице ее былонеподдельное удивление.

— К-какой Иван Федорович? — с легким заиканием спросила она.

Видимо, от меня заразилась.

— К-как к-какой? — изумилась я и чуть не сказала:

«Марусин».

Слава богу, вовремя опомнилась и сообщила:

— Иван Ф-федорович Архангельский, — и тут же спросила:

— Он что, не п-придет?

Маша пребывала в искреннем замешательстве. Судя по еенаморщенному лбу, она честно соображала: придет Иван Федорович Архангельскийили не придет.

Однако мне уже было совершенно ясно, что не придет, потомучто едва ли знаком с этой Машей. Ведь она даже не вспомнила его, а ИванФедорович мужчина видный уже только из-за одного высокого роста, не говоря одругих достоинствах.

— Постойте, — воскликнула я, за ненадобностью отбрасываясвое заикание, потому что изрядно устала от него. — Вы что, не знаете Ивана Федоровича?

Маша виновато пожала плечами:

— Может, знаю, но не помню.

— Тогда как же он сюда придет? — искусно взволновалась я.

— Ну может, он помнит, — успокоила меня Маша. — А по какомувопросу он придет?