Тут же началась лихорадочная деятельность. За трофеями и телами прибыл транспорт, отряды самообороны прекратили преследование врага, стали укрепляться на достигнутых рубежах.

Нетерпение Болана гнало его под землю. Но и оказавшись под сводами бункеров, Болан не успокоился. Тревожное состояние не давало ему покоя.

А больше всего выводило из себя то, что он, как командир самообороны, не мог определить источник беспокойства, направление угрозы. Потому готовился ко всему наихудшему, изводя себя и всех, кто был рядом – бесконечными проверками и чрезмерными требованиями.

Прошёл час. Потом – ещё один. Ничего не происходило. Люди, другие командиры групп смотрели на Болана сначала – с недоумением, потом – с едва скрываемой усмешкой.

В этот момент Болан понял несколько фундаментальных моментов: он познал, насколько коротка память человеческая и, с горечью, осознал, что репутация зарабатывается очень долго и трудно. А теряется – быстро. За несколько часов. Если не за мгновение.

И это ещё больше подавляло бывшего сержанта пехоты. В голове его стремительно носились панические мысли, недоумение, сожаление, недосказанности, непонятности.

И всё это вылилось в злость. В разъедающую злость бешенства. В злость на самого себя, на это безумное вторжение, на диких, на этих двоих подопечных! На этих двоих!..

– Да! – бормотал Болан, разбивая бронированными кулаками ни в чём не повинный ящик из-под агрегатов. – Это они! Это с них всё началось! С них всё и пошло – кувырком! И всё встало с ног на голову и – перемешалось! Они! Они лишили меня всего! Тихой и спокойной жизни! Даже женщин! Обеих! Как? Как? Как? Ненавижу!!!

Конец истерике Болана, его мучениям и метаниям положил циркулярный вызов на сбор офицерского состава на штабной совет. И вбитая в подкорку мозга субординация – автоматически, без осознанного участия сознания Болана – привела его вид и мысли к требованиям воинского устава и протокола. Заставила его ноги осознанно нести тело командира самой эффективной боевой группы сил самообороны – в штаб.

В штабе, кроме множества прочих офицеров самообороны, которых Болан лишь отстранённо отметил, был Верж. А то, что он был без своей привычной тени – Раты, опять заставило Болана скрипеть зубами.

Тут же был и этот великан Ван Бол. Тот, кого раньше именовали Бол Ваном. И Асара – рядом с ним. Не с Вержем, не подошла к Болану, как было бы раньше, а с этим – чужаком!

Болан никак не мог понять – ну что эти две самых красивых девушки на свете нашли в этих чужаках? Ну, он был согласен по Ван Болу – тут не требуется объяснений. Высок, могуч, загадочен, от крови самого Основателя! Тем более что сама Асара признавалась Болану, своему бывшему любовнику, ещё когда была с ним, что Ваня как любовник – весьма хорош. Играл ею, как ручным музыкальным инструментом, создавая из её эмоций и чувств – музыку, гармонию. Это – со слов самой Асары. И этим – доводя её до исступления. До умопомрачения. Опустошая её до дна. До эмоционального истощения. А теперь он – заговорил. Перестал быть немым дроном. Ещё и героем стал! Ну как девочке устоять против такого набора талантов?

Но Вадим? Что Рата в нём нашла? Рата, бывшая всю жизнь холодной и расчётливой, что тот дрон? Никогда не испытывающая никаких эмоций, кроме верности Вержу, если это вообще эмоция? Чем Вадим так «разморозил» этого зверя в красивой оболочке? Как? Как? Как?!

За всеми этими размышлениями Болан пропустил появление Энрога и начало совещания. Очнулся, только услышав своё имя.

– …Болан Энгирд уже успел зарекомендовать себя как человека исключительно мужественного, – говорил ДРК-17, командующий обороной Стиры. – Кроме того, его предчувствия уже не раз выручали нас всех, а некоторые вообще обязаны ему жизнью. Потому к словам моего лучшего тактического командира нам всем следует прислушаться.

Болану казалось, что глаза его сейчас выскочат из орбит. Он был больше чем удивлён словами командующего. Болан ожидал насмешек, как минимум снисходительного сожаления (что ещё больнее для него!), ожидал, что будет озвучена точка зрения многих, слишком многих командиров боевых групп – что Болан сорвал им такое успешное наступление! И ожидал, что его, Болана, сделают крайним, как говорит тот же Вадим, обвинят во всём, в чём только можно. И в том, в чем нельзя!

А тут – такие слова! Такое признание заслуг! Болан был бы польщён, не будь он так удивлён.

– Но тем не менее предчувствия Валана никак не подтвердились! – сказал один из командиров боевых групп.

– И вот с этим нам следует поработать! – кивнул Энрог, движением руки раскрывая голограмму тактической карты. – Впервые за всё время боёв противник – отступил. И этим породил головокружение от успеха наших бойцов.

Энрог – усмехался. Многие, очень многие офицеры смутились.

– Нам едва хватало сил сдерживать атаки неприятеля на довольно узком кольце обороны. Как вы собирались атаковать превосходящие силы вторжения? Сразу на всём периметре обороны?

И – тишина. Под таким углом зрения «сорванное Валаном всеобщее наступление» уже не выглядело таким радужным.

– Кроме того, мы все привыкли, что дикие не проявляли особых стратегических изысков, – продолжал командующий. – Действуя просто и примитивно. Но кто сказал, что это незыблемое основание? Теперь, когда совместные силы флотов Содружества и империи разбиты и отступили к зонам переходов, что означает – освобождение стратегов Диких корпораций. И это неожиданное отступление вполне может быть ловушкой. Попыткой выманить наши силы, с наших позиций – в поле. Ослабить нас, растянув наши ряды, наши коммуникации.

Энрог помолчал немного, что-то считывая со своего интерфайса, кивнул, продолжил:

– А может, и нет. Но такой вероятности я исключать не могу. Как бы там ни было, но впервые у нас появилась передышка. И ею надо воспользоваться. После отхода флота падение станции лишь вопрос времени. А потом – настанет наша очередь.

– Но и простой обороной войну не выиграть, – добавил с удручённым лицом Верж.

Энрог кивнул.

– Вот ты, как глава штаба, и разработай план наступления, – приказал командующий Вержу. – Где, когда, какими силами, и зачем, собственно? Доложишь… через два часа. А сейчас всем – отдыхать! И готовиться к новым боям! Сегодняшний день нам показал, что можно побеждать даже легендарный Легион Хаоса! А завтрашний день покажет всей Вселенной – как ополчение выигрывает войны! Ура!

– Ура! – дружно ответил совет.

Вадим

Осознал себя я сидящим в медкапсуле. Последнее, что я помнил – удары в меня кувалдами лихих молотобойцев. Один из таких ударов был в лицо. Это было настолько ярко и свежо, что – хватаюсь за лицо.

Всё вроде на месте. Нос, скулы, брови, глаза – на месте. Давно небритая щетина – тоже имеется. Пусть морда моего лица и стала менее мясистой, но была же! Не холодная сталь терминаторская, а моя кожа.