сделала большие глаза и огляделась. Слава богу, никто этих Оленькиных рассуждений не слышал, а то мне еще разбирательств по дуэли не хватало. Конечно, теперь можно не бояться скорого отчисления, но кто знает, что еще придет княгине в голову?

– А почему Николая так срочно перевели, не знаешь?

– Срочно понадобилась замена в дворцовой охране, – с гордостью ответила она. – Сама понимаешь, абы кого туда не поставишь, вот и пришлось Колю отправлять. Как лучшего.

На мой взгляд, объяснение не выдерживало никакой критики. В дворцовую охрану наверняка требовалась специальная подготовка, с бухты-барахты даже самого блестящего офицера не сдернут и не отправят без хотя бы надлежащих коротких курсов. Сдается мне, все это неспроста, не зря же княгиня заявила, что Хомяковы меня не получат, вот и сделала все, что от нее зависело.

– Придешь после занятий? – спросила Оленька. – Даже если Строгова забудет, сделаем вместе уроки, а потом в лото поиграем.

– А она забудет?

– Вряд ли, – разбила мои чаяния Оленька. – Строгова не из тех, кто забывает. Но мало ли что случится…

В ее голосе надежды не хватило бы даже промочить лапки мышке. Но я все же пообещала прийти: жестоко будет бросить Оленьку на растерзание недовольной Строговой, если та вдруг меня не обнаружит у Хомяковых.

В отличие от Владимира Викентьевича, Константин Филиппович жил не в отдельном доме, а в квартире. Правда, занимала эта квартира весь второй этаж довольно симпатичного четырехэтажного особнячка с колоннами парадного подъезда и лепниной на фасаде, немного облупленной, но все равно выглядевшей еще очень даже представительно. Вряд ли военный целитель приобретает жилье в каждом городе, куда его отправляют, так что, наверное, квартира была съемной, но отнюдь не дешевой. Кто только оплачивает подобные желания военных: государство или они сами? Или государство выделяет некоторую сумму, сверх которой платит уже офицер?

Дверь открыла горничная и тотчас же провела в хозяйский кабинет, выглядящий настолько богато, что я засомневалась в предположении об аренде квартиры. Разве что Шитов возит мебель с места на место? Но это же жутко дорого и неудобно. Или собственное удобство, невозможное без личной мебели, всегда стоит на первом плане? Размышляя об этом, я пристроилась на стуле, обитом полосатым бархатом. На очень удобном стуле безо всяких магических улучшений. И вообще никаких плетений я пока не видела. Даже магической защиты на кабинете не было.

– Итак, чем мы сегодня займемся? – радостно спросил Шитов, то ли потирая, то ли разминая кисти рук.

– Защитными плетениями? – предложила я, хотя и предполагала, что у самого целителя план есть, а вопрос, им заданный, – риторический.

Он удивился:

– Я думал, мы начнем с простейших диагностических. Даже если вы не захотите стать целителем, такие знания всегда пригодятся. А вы – защитными. Почему такой странный выбор?

– Нападающие же вы мне не дадите.

– Разумеется, нет, – он рассмеялся. – Барышня, зачем вам нападающие плетения? Кому вы собрались ими угрожать?

– Не знаю. – Я пожала плечами. – Возможно, тем, кто угрожает мне? Пытались же меня убить.

– И это очень странно, – заметил он. – Я слышал, в вашей квартире что-то искали. Зачем было убивать хозяев? Хороший менталист наверняка смог бы вытащить из вас все.

О способностях менталистов я имела смутное представление, поэтому пришлось поверить ему на слово.

– А там был менталист?

– Откуда мне знать, Елизавета Дмитриевна, кто там был, если до сих пор не установили ни одного нападавшего? – проворчал он. – И это наводит меня на мысль, что наше сыскное управление работает спустя рукава. Или не делится результатами изысканий с армией, что недопустимо.

– Поэтому вы должны понять, почему я хочу себя защитить.

– С полностью стертой личностью вы не представляете ни малейшего интереса для преступников, – заметил Шитов. – Вы не можете ни их опознать, ни сказать, где находится то, что им нужно. Поэтому нападение на вас бессмысленно.

– А они об этом знают?

– Уели, Елизавета Дмитриевна, – он развел руками. – Что ж, защитные так защитные. Но я не специалист по подобным плетениям. Что знаю – покажу. Но знаю, во-первых, мало, а во-вторых, довольно слабые варианты. Предупреждаю сразу, а то излишняя уверенность в своих силах может привести к весьма печальным последствиям, знаете ли.

Стало интересно, почему Шитов не обеспокоен собственной магической безопасностью. Неужели он чувствует себя настолько защищенным? Или все дело в том, что сильный менталист всегда повернет ситуацию себе на пользу? Способен ли Шитов что-то внушить другому или даже управлять этим другим? Идея дополнительных занятий с ним показалась не такой привлекательной, как минутой раньше. Да, конечно, целители должны действовать на благо людей, но кто сказал, что я есть в списке тех, на благо которых должен действовать конкретно этот целитель?

Глава 26

Занятия с Шитовым вымотали меня куда больше, чем занятия с Владимиром Викентьевичем. Военный целитель не стал делать поблажек ни на опыт, ни на знания, ни даже на возраст и пол. «Полноте, барышня, – только усмехнулся он, когда я прямо сказала, что всего лишь слабая девушка, – взялись за дело – не отлынивайте. Маг вы или не маг? Мы и часа не проработали». Часа мы, может, и не проработали, время я не засекала, не до того мне было, но руки у меня уже дрожали, что не способствовало точности действия. Плетения получались кривыми и неубедительными. Такая защита не остановит даже муху. Впрочем, на столь мелкие объекты она и не рассчитана, как недавно выяснилось. Только на крупные, размером хотя бы с кошку.

– Хорошо, – наконец сжалился Шитов, – на сегодня действительно достаточно. Дальше вы способны отработать правильность самостоятельно. – Он раскрыл блокнот и зашелестел страницами. – Так… Что у меня со временем?.. В пятницу в это же время вас устроит?

– Да, – устало кивнула я.

– Но не расслабляйтесь, – безжалостно припечатал он. – Если уж я взялся заниматься с вами, то жду от вас безукоризненного исполнения. И подумайте над моим предложением о целительских плетениях. Уверен, они вам будут куда полезней, чем те ущербные защитные заклинания, которые я могу дать.

Я быстро согласилась подумать и сбежала, пока он не нафантазировал, чем еще можно заполнить мое свободное время, которого у меня не было вовсе. Шитов оказался куда более жестким учителем, чем Владимир Викентьевич, и вымоталась я донельзя.

К Оленьке идти не хотелось, сил на танцы не осталось, собственно, их оставалось ровно на то, чтобы дойти куда-то и упасть в изнеможении. Но обещание было уже дано, поэтому я собрала волю в кулак и поплелась к подруге, не ожидая ничего хорошего от этого