потом развеяла щупы, с удовлетворением увидев, как дыра в плетении после них сразу же затянулась. И лишь после этого поняла, что все это время почти не дышала, опасаясь себя выдать. Ну и нюх у этого Волкова! Впрочем, вполне возможно, он унюхал не меня, а своих родственников. Их в гостиной до сих пор не было, а Строгова продолжала уговаривать Тамару:

– Тамара, мы же не за себя радеем! За общество. Чем больше мы распространим билетов, тем больше соберем денег.

– Мы их уже и без того распространили много, – упиралась Тамара. – Пусть теперь другие порадеют за общество. А я в офицерское собрание не пойду.

– И не надо. Мы сейчас продадим билеты родственнику Хомяковой, – уверенно сказала Строгова. – У нас уже есть опыт с Рысьиным. Поэтому, барышни, если он захочет взять билеты на тех же условиях…

Она угрожающе посмотрела почему-то на меня.

– Я не буду с ним танцевать, – запротестовала я. – Вы и без того мне уже Рысьина навязали.

– Не будет она! – возмутилась Строгова. – Надо – значит, будешь. И вообще, вовсе не обязательно, что он предпочтет тебя. Между прочим, здесь, кроме тебя, еще две девушки. И это мы не считаем Хомякову.

Хомякову она зря не считала. В конце концов, этот Александр – Оленькин родственник, поэтому можно воззвать уже к ее к долгу и воздействовать на ее болевые точки, а не ковырять наши.

– Я тоже не буду! – почувствовав поддержку с моей стороны, Тамара стала держаться куда тверже. – Так себя вести неприлично, моя мама не одобрит.

– Девочки, совести у вас нет! – Строгова подскочила и вперила в нас укоризненный взгляд. – Не могу же только я жертвовать собой? Кому-то из вас тоже нужно.

– Я уже пожертвовала, согласившись на мазурку с Рысьиным, – напомнила я.

Конечно, тем самым я оставляла бедную Тамару без моральной поддержки, поскольку выходило, что она из нас троих – наименее жертвенная особа. Но, на мой взгляд, жертва со стороны Строговой была куда меньше жертвы со стороны Юрия, поскольку он не выглядел заинтересованным в тех танцах, которые ему навязала моя одноклассница.

– Я предпочитаю жертвовать собой по-другому, – мрачно ответила Тамара. – Например, сегодня у меня были планы, но я согласилась прийти сюда и помочь Лизе с танцами.

– Жертвенности много не бывает, – продолжила напирать Строгова. – Я тоже пришла сюда помогать Лизе, потому что иначе поступить не могла.

– О чем мы вообще спорим? – неожиданно спросила Тамара. – Может, Волков вообще до благотворительного бала не останется? Или вовсе не любит танцевать?

– Танцевать он любит, сам сказал, – уже не столь уверенно ответила Строгова. – А останется или нет – скоро узнаем. В крайнем случае, у нас всегда остается офицерское собрание.

– Я туда не пойду, и не уговаривай, – твердо решила Тамара. – Ты зачем-то взяла лишние – тебе и распространять.

– Да что там распространять-то? – уже не с таким пылом спросила Строгова. – Да и ладно, не хочешь – не пойдешь. Мы с Лизой вдвоем сходим.

Спросить, почему она решила, что я соглашусь, я не успела. В комнату ворвались Оленька с Петенькой. Второй вид имел довольно бледный, шмыгнул за стол, как нашкодивший кот, придвинул к себе карточку и спросил чуть подрагивающим голосом:

– Мы когда-нибудь доиграем эту партию?

– Девочки, мы никуда не выходили, – заговорщицким шепотом предупредила его сестра. – Садитесь же.

– Хорошо, вы никуда не выходили, но за это продаете Волкову билет на благотворительный вечер, – деловито предложила Строгова. – Наше согласие на танец с ним уже есть.

– Нет! – возмутились мы с Тамарой. – Нет у тебя нашего согласия.

– Совести у вас нет! – возмутилась уже Строгова. – Всегда отдуваться приходится мне. Хорошо, Оля, значит, только мое согласие. У меня еще два танца свободных, жертвую в его пользу. Для меня благотворительность – не пустой звук, в отличие от некоторых.

Она уничижительно фыркнула, показывая как нашу несознательность, так и глубину своей жертвы.

– Петя продаст, как Волков Волкову, – решила Оленька и сурово посмотрела на брата. – А я никому не расскажу, что он пытался использовать папин артефакт. И ладно бы использовал, так еще и неудачно.

Петя заметно скис и виновато посмотрел на сестру. Значит, пытался подслушать. Все-таки Волков почуял родственную попытку, а не меня. Интересно все же, о чем говорили Волковы. Получается, у Волковых есть какой-то договор с Рысьиными, ни в один из пунктов которого, надеюсь, я не вхожу.

– Совсем ничего не удалось подслушать? – понятливо спросила Строгова.

– Да мы и не собирались, – открестился Петя. – Я просто проверить хотел.

– Просто проверить, – хмыкнула Оленька. – А теперь просто вручишь Саше билет.

– А если он покупать не захочет?

– Сделай так, чтобы захотел. Или оплатишь из своих карманных денег, – перешла к угрозам сестра.

– Лебединое озеро! – пискнула Тамара.

Я вопросительно на нее посмотрела, но остальные уткнулись в карточки. И вовремя: из коридора уже доносились шаги. А вскоре донесся и сам Волков.

– Все играете? – столь радостно спросил он, словно разговор с тетей закончился ко всеобщему удовольствию.

Оля чуть заметно пихнула брата в бок, и тот сразу же выпалил:

– Это потому что более интересных занятий не нашлось. Саша, ты же любишь танцы? У Оли в гимназии скоро благотворительный вечер, и я выпросил у них для тебя билет.

– Два билета, – поправила Строгова.

– Два билета, – послушно повторил Петя, с надеждой глядя на родственника.

– А два-то зачем? – удивился тот.

– Мало ли. Вдруг ты с другом решишь пойти, чтобы одному не скучать, – выдал Петя, который непременно поступил бы именно так, всучи ему кто-нибудь билет на танцевальный вечер с обязательным посещением.

– Скучать на балу? Это невозможно, друг мой, – улыбнулся Волков. Хищно так улыбнулся, показав, что ни одному стоматологу на нем заработать пока не удалось. – Хорошо, доставай свои билеты.

Достала Строгова. Но это были мелочи. Главное – билеты нашли владельца, а благотворительная касса пополнилась парой бумажек. Петя засиял, благодарно глядя на родственника, который даже не стал говорить о том, что подслушивать нехорошо. Впрочем, вполне возможно, Пете еще предстоит этот разговор с мамой, и, сдается мне, Анна Васильевна пострашнее будет.

– Так что же мы сидим, – оживилась Строгова, – мы же собирались танцевать. – И повелительно: – Тамара!

Тамара, счастливая оттого, что не придется больше продавать билеты, отложила мешочек и вспорхнула с места. Весьма изящно вспорхнула, заслужив одобрительный взгляд Волкова, который тут же заинтересованно сказал:

– Барышни, вы же не оставите меня в одиночестве на вашем благотворительном балу? Каждая должна пообещать мне танец.

– Могу два, – щедро предложила Строгова. – У меня как раз два свободных осталось.

– Я не могу быть столь жесток и