вечера. Уж Строгова-то наверняка полна сил и энтузиазма и не успокоится до тех пор, пока все не истратит.

Но, слава богу, когда я пришла, ни Анны, ни Тамары еще не было, а Оленька сразу предложила попить чай, а уж потом заняться уроками. «Уроки от нас не убегут», – жизнерадостно заметила она и отправила горничную принести «побольше всего». Пожелание оказалось нелишним, поскольку почти сразу заявился Петенька и радостно подсел к столу. Младшего брата Оленьки привлекал не столько чай, сколько прилагающиеся к нему вкусности, коих он был большой любитель. Пироги исчезали в нем с устрашающей скоростью, оставалось только удивляться, куда все это помещается, и беспокоиться, не скажется ли переедание на его здоровье. По-видимому, об этом же подумала и старшая, очень ответственная сестра.

– Петя, ты слишком много ешь, – сурово припечатала она.

– Вовсе не много, – возразил он, торопливо откусывая от пирога. – Я расту. У меня все в рост уходит. И в оборот.

Он снисходительно посмотрел на сестру, а я вспомнила, как сильно хотелось есть после нашей пробежки с княгиней. Может, и правда оборот забирает много сил, которые следует восполнять едой?

– В оборот у него уходит, – проворчала Оленька. – Если так дальше дело пойдет, то у тебя будет самый толстый волк в Российской империи.

– Куда мне до тебя! – бросил любящий брат, неловко подхватил тарелку с пирожками, уронил и рванул к двери.

Эта его неловкость с пирожками оказалась роковой, потому что Оленька его догнала, схватила за ухо и принялась выкручивать. Петя завопил так, что прибежала не только испуганная горничная, но и встревоженная Анна Васильевна Волкова, от одного вида которой Оленька отскочила от брата и даже руки за спину спрятала. Петя же демонстративно заскулил, держась одной рукой за ухо, которое если и покраснело, то самую малость. Вторая рука тоже была занята: вытирала несуществующие слезы. Если в Пете и был когда-то великий артист, то он умер настолько давно, что от артистизма не осталось ровным счетом ничего. Но его матери, увы, так не показалось.

– И как это понимать, Ольга? – рыкнула Анна Васильевна.

Столь грозно рыкнула, что мне захотелось… Нет, не спрятаться, а зашипеть в ответ, от чего я еле удержалась. В конце концов, гостье неприлично шипеть на хозяев дома, даже если они рычат. Тем более что рычат не на гостей.

– Он дразнился, – мрачно ответила Оленька.

На нее явление маменьки произвело куда более слабое впечатление. И то сказать – она уже привычна к проявлению родительского гнева.

– Ты старше, должна уметь держать себя в руках, – сурово сказала Анна Васильевна. – Ты демонстрируешь плохое воспитание. Что подумают о нас Рысьины?

Оленька посмотрела на меня, ища поддержки, и только после этого я поняла, что, говоря про Рысьиных, Волкова имеет в виду меня. Неужели уже все знают, что я теперь не просто член клана, но и ношу звериную фамилию? Быстро же разносятся здесь слухи. Но подругу следовало поддержать.

– Только самое хорошее, – заверила я Анну Васильевну. – В каждой семье бывают небольшие размолвки, но это не значит, что семья не дружная. У вас очень хорошая семья.

Взгляд Анны Васильевны смягчился, но тут Петя опять показательно всхлипнул. Положительно, лучше бы ему уродиться Хомяковым: похоже, все благородство досталось только представителям определенной фамилии. Хотя вполне может быть, что ко времени рождения младшего выделенное на эту семью количество благородства попросту исчерпалось и, даже родись он Хомяковым, в его характере это ничего бы не изменило.

– Дружная, как же, – шмыгнул носом Петя. – Оля когда еще обещала в лото со мной поиграть, а сама за уши дерет.

– Заслужил, – вскинулась Оленька.

– Ольга, – опять рыкнула ее мама. – В нашей семье принято выполнять обещания. Обещала лото – выполняй. Сегодня же вечером.

– Вдвоем неинтересно, – расстроенно ответила подруга.

– Я уверена, Лиза с радостью к вам присоединится.

– Конечно, – согласилась я.

При слове «лото» перед глазами сразу появилась картина: карточки с цифрами и маленькие бочонки, а значит, хоть какое-то представление об игре у меня было. Да даже не было бы. Я бы сейчас на что угодно согласилась, лишь бы не танцевать: сил на танцы точно не осталось.

– Зачем вечером? Можно прямо сейчас, – обрадовался Петенька и тут же куда-то убежал, не иначе как за игрой.

– Мама, у нас же дела, – укоризненно сказала Оленька. – Сейчас девочки придут. Мы танцами собирались заниматься.

– То есть танцы тебе дороже родного брата? – рыкнула Волкова.

– Нет, конечно, – не стушевалась Оленька. – Но у нас договоренность, а договоренность тоже нужно соблюдать. В нашей семье принято выполнять обещания.

Похоже, маму она подловила на ее же собственных словах, поскольку Анна Васильевна рычать перестала и задумалась. Но ее размышления прервал радостный Петя, который ворвался в гостиную, неся под мышкой резную деревянную коробку.

– Играем! Играем! – вопил он.

– Играем, – согласилась я.

Оленька сдалась и направилась к столу, ее мама успокоилась и ушла. Но только мы раскрыли коробку и достали карточки, как наконец появились Строгова с Яцкевич.

– Все тут? – уточнила Анна, словно в этом была необходимость. – Прекрасно. Тогда сразу начнем. Тамара, за рояль.

– У нас лото, – насупился Петя. – Мы собирались играть в лото.

– Какое лото? – снисходительно бросила Строгова. – У нас Лиза. Лиза главнее.

– Лиза согласилась с нами поиграть, – уперся Петя. – Либо играем, либо я маму позову.

Оленька всплеснула руками.

– Нет, вы видели? – трагически простонала она. – Мой брат – шантажист. Наглый невоспитанный шантажист. И в кого он такой?

Вопрос был риторический, но тем не менее я подумала, что наверняка в волковскую родню, ведь хомяковская сторона ни в чем таком не была замечена. Во всяком случае пока.

– Ты обещала, – набычился наглый невоспитанный шантажист. – И мы уже почти начали играть.

– Потом поиграете, – отмахнулась Строгова. – Петр, уверена, у тебя уроки еще не сделаны. Кто не делает уроки, тот не играет в лото. Тамара, почему ты еще не за роялем?

Яцкевич послушно села на высокий стульчик и откинула крышку, собираясь играть. По ее виду было очень заметно, что играть она хотела не больше, чем я танцевать.

– Хорошо, – неожиданно покладисто согласился Петя. – Я пойду делать уроки. Только перед этим спрошу у мамы, можно ли танцевать с несделанными уроками или запрет распространяется только на лото.

– Петя, не позорь меня, – с нажимом сказала Оленька.

– Разве проявление любознательности может кого-то позорить? – невинно удивился тот. – Нам в школе говорили, что любознательность позволяет человеку развиваться. Вот я и хочу развиться.

Тамара неожиданно тоненько хихикнула. Анна грозно на нее шикнула и не менее грозно уставилась на Петю, уперев руки в