недель или месяцев, разочарованные зарплатами и жилищными условиями, вовсе не соответствовавшими обещаниям. Но тысячи людей предпочитали остаться, и к началу шестидесятых годов население города и численность работников в шахтах стали стабилизироваться, а кадры теперь набирали почти исключительно за счет «спонтанной» миграции. Привыкнуть к жизни в Воркуте было непросто, и некоторым работникам пришлось претерпеть немало тягот, чтобы стать постоянными жителями.

Отношения между разными группами людей, нанятых на смену заключенным, не всегда были гармоничны, но все же в начале шестидесятых годов местные власти могли гордиться значительными успехами в интеграции новых работников, особенно в трудовых коллективах. Поощряя создание новых трудовых коллективов, таких как «комсомольско-молодежные бригады», они не только эксплуатировали энтузиазм новоиспеченных граждан Воркуты. Когда люди разного происхождения и с разными мотивами объединялись в бригады, чей конечный успех зависел от кооперации, они учились работать вместе, невзирая на различия. Михаил Т., о котором писалось выше, – специалист, переехавший в Воркуту из‑за антисемитизма, свирепствовавшего в Южной России, – назвал странную смесь людей в Воркуте начала шестидесятых годов «человеческим компотом». По его словам, «коммунисты, комсомольцы, вербованные из армии и заключенные – это все создавало такой конгломерат людской <…> и такие людские отношения. <…> Тогда мне казалось, что это в порядке вещей, нормально». Люди разного происхождения преследовали совершенно разные личные цели: одни хотели стать инженерами, другие – сделать карьеру, третьи – заработать денег и вернуться домой, а четвертые рассчитывали на полную реабилитацию. Но достижение всех этих целей зависело лишь от одного: добычи угля. Моногород Воркута был в конечном счете территорией больших возможностей, и этот фактор объединял людей независимо от их происхождения и жизненных целей716.

В ретроспективе видно, что массовая вербовка была неэффективным решением проблемы рабочей силы, которая угрожала парализовать шахты Воркуты вслед за послесталинскими реформами. Массовая вербовка работала, особенно с 1955 по 1958 год, как вращающаяся дверь: выбрасывала почти столько же людей, сколько принимала. Это вызывало недовольство и у завербованных, и у местных жителей. Но, по крайней мере, в краткосрочной перспективе она привлекла в город достаточно работников физического труда и специалистов, чтобы шахты могли функционировать и после того, как их источник принудительного труда удивительно быстро иссяк. Бывшие заключенные во второй половине пятидесятых годов составляли кадровую основу, но новые работники служили основным сырьем, из которого формировалась остальная рабочая сила. В этом смысле вербовка была успешна как неотложная временная мера.

Массовая вербовка имела и другие, в основном непредвиденные последствия. Во-первых, в конце пятидесятых годов благодаря вливанию новых работников город стал необычайно молодым – этот демографический фактор глубоко повлиял на него в шестидесятых годах и позже. К 1960 году средний возраст жителя Воркуты составлял всего двадцать шесть лет, снизившись с тридцати двух лет в 1948 году717. Во-вторых, высокая текучка кадров среди новых работников фактически укрепляла позиции бывших заключенных в социальной структуре Воркуты. Производственники воспринимали бывших заключенных как более квалифицированных, опытных и надежных работников в сравнении с новичками, и это улучшало их положение, сглаживая препоны, порожденные формальной дискриминацией. Возможно, важнее всего было то, что присадка нового поколения молодежи в социальную ткань Воркуты создала странную новую социальную структуру, в которой бывшие заключенные смешивались во всех областях жизни с амбициозной приезжей молодежью. Потенциальные последствия этого смешения вызывали немалый трепет у местных властей, особенно тех, кто боялся, что неисправимые бывшие заключенные развратят идеологически невинных советских граждан. Но, вопреки этим страхам, социальные и политические девиации никогда по-настоящему не угрожали вырасти в доминирующую силу в городе. Бывшие заключенные и завербованные работники совместными усилиями сформировали сообщество, резко отличавшееся от лагерных комплексов прежних времен.

К шестидесятым годам в Воркуте сложился новый социальный, политический и экономический порядок, основанный на возобновлении центральных инвестиций в угледобычу, городскую инфраструктуру и обеспечение социальной мобильности через привлекательные зарплаты и поощрения для шахтеров. Для крестьян и выходцев из маленьких городков, не говоря о бывших заключенных и ссыльных, стаж в двадцать пять или тридцать лет в Воркуте означал значительное улучшение экономического и социального статуса семьи. После такого рабочего стажа можно было благодаря сбережениям обеспечить себе комфортную жизнь на пенсии в Центральной России или дать своим детям хорошее образование в любой части страны. Социолог Владимир Ильин описывает эту практику как «традиционную воркутинскую стратегию»: новичок «приехал, заработал приличные деньги и уехал в более теплые края для продолжения жизни в хорошем доме, при хорошей машине и пенсии»718. Город считался местом, где можно хорошо заработать и рано выйти на пенсию, и эта совокупность факторов означала, что многие шахтеры и другие работники не оставались жить в нем, а переезжали со своими семьями, когда достигали раннего пенсионного возраста (обычно 50 или 55 лет у мужчин, 45 или 50 лет у женщин)719. Квартиру в Воркуте можно было оставить детям, чтобы они вместо родителей остались вить свое собственное гнездо. Или можно было обменять квартиру на жилье в другом городе, потому что в Воркуту всегда ехало много людей, желавших попытать там счастья720. Итак, к шестидесятым годам Воркута радикально преобразилась. Прежде она была местом жестко зафиксированных социальных статусов, где жили в основном заключенные и ссыльные; теперь же стала советским моногородом, где каждый год тысячи мигрантов получали шанс на успешную жизнь. Хотя наследие лагерного комплекса сохранялось, бывшие заключенные и мигранты совместно участвовали в глубокой и радикальной трансформации Воркуты.

Глава 6

ИЗ ЗАКЛЮЧЕННЫХ В ГРАЖДАНЕ? БЫВШИЕ ЗАКЛЮЧЕННЫЕ И ТРАНСФОРМАЦИЯ ВОРКУТЫ

А затем другое: ведь в лагере люди живут, и из лагеря людьми выходят. И даже неплохо живут и выходят. Друзей настоящих имеют, книги хорошие читают, учатся.

Юрий Домбровский. Факультет ненужных вещей

25 декабря 1954 года в Воркуту приехал молодой инженер Леонид Павлович Маркизов. Он не впервые оказался в этом городе – с 1951 по 1954 год отбывал там заключение. В октябре 1954 года Маркизова условно-досрочно освободили и предложили на выбор несколько мест жительства в Советском Союзе. Он выбрал Чкаловскую (Оренбургскую) область на целинных землях, куда его жена и дети уже успели переехать в том же году. Маркизов воссоединился со своей семьей, но условия жизни в совхозе были настолько плохи, что он даже не стал оставаться надолго для поиска работы. Он пишет: «Словом, мы все встретились и решили, что поедем в Воркуту, где обеспечена работа». Меньше чем через два месяца после освобождения из Воркуты он вернулся туда, где провел три долгих года за