колючей проволокой. В Воркуте его взяли на должность начальника отдела шахтостроительного управления, и эта должность привела его в элитную категорию инженеров. Семья воссоединилась с ним в марте следующего года. Маркизовы жили в Воркуте до 1972 года, когда переехали в Сыктывкар, потому что Леонид Павлович получил ученую степень и нашел в столице Коми АССР работу получше721.

На первый взгляд история Маркизова может показаться несообразной. Почему бывший узник одного из самых печально известных лагерных комплексов в Советском Союзе решил вернуться туда вскоре после освобождения? После нескольких лет борьбы за выживание в экстремальном арктическом климате и жестоких условиях послевоенного ГУЛАГа как мог человек вернуться туда по собственному выбору, а тем более пригласить семью поселиться с ним? Можно было бы отбросить эту историю как уникальный случай, но тысячи бывших заключенных принимали сходные решения. Невозможно точно подсчитать, сколько бывших заключенных в пятидесятых годах предпочитали поселиться в Воркуте после освобождения, но, по самым надежным оценкам, в конце пятидесятых бывшие узники и их семьи составляли не менее трети из 175-тысячного населения города722. Эти бывшие заключенные и десятки тысяч завербованных работников, приехавших во второй половине пятидесятых и в шестидесятых годах, глубоко повлияли на характер растущего моногорода.

Воркута, как и другие большие и малые города и деревни послесталинского Советского Союза, не была комфортным прибежищем для бывших заключенных. Там, как и везде, они сталкивались с серьезными препонами в попытках наладить новую жизнь за пределами колючей проволоки. Им мешали юридическая дискриминация, надзор органов милиции, недоверие соседей и официальная дискриминация в приеме на работу. Юридическая, политическая и социальная структура, в рамках которой бывшие заключенные пытались вновь вписаться в советское общество, не способствовала плавному переходу. Историки, изучающие проблему бывших заключенных в советском обществе после Сталина, почти единодушны в том, что в большинстве случаев те оставались социальными маргиналами723. Но переход экономики с принудительного труда на вольнонаемный в Воркуте и других городах значительно повышал вероятность их успешной интеграции. Многие бывшие заключенные еще до освобождения обеспечили себе рабочие места и жилье в городе, как тысячи зазонников, которым после смерти Сталина позволили жить вне лагерной зоны. Другие могли воспользоваться знакомствами, заведенными еще в лагере, чтобы обеспечить работу и жилье себе и своим семьям. Из-за освобождения десятков тысяч заключенных за такое короткое время и перехода шахт Воркуты к вольнонаемному труду возник гигантский спрос на рабочих, особенно квалифицированных и опытных. Разнообразные вербовочные схемы, привлекавшие в город новых рабочих, приводили к высокой текучести кадров, и потому надежные бывшие заключенные приобрели ценность в глазах управленцев и начальников. В итоге десятки тысяч бывших узников смогли построить для себя в Воркуте относительно благополучную, нормальную советскую жизнь.

Бывшие заключенные играли главную роль в превращении Воркуты из лагерного комплекса в моногород. Хотя их дискриминировали, а партийные функционеры и оперативники КГБ, не говоря о соседях и товарищах по работе, нередко смотрели на них с подозрением, все же острая нужда в их труде вела к тому, что они продолжали играть видную роль годами и десятилетиями после смерти Сталина. Тысячи бывших заключенных являлись вовсе не маргиналами в социальной и экономической жизни города, а незаменимыми участниками общества, как сказано в эпиграфе к этой главе. Как ни старались власти создать идеальный советский моногород с совершенно новыми гражданами, учреждениями и культурой, бывшие заключенные глубоко влияли на ход развития Воркуты. Все задействованные акторы постоянно боролись за реинтеграцию, но советское общество оказалось на удивление хорошо подготовленным к тому, чтобы принять заключенных обратно в свои ряды, особенно в городах вроде Воркуты, где принудительный труд в прошлом играл такую важную роль в местной экономике.

МАССОВЫЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ

В первые годы после смерти Сталина население ГУЛАГа значительно сократилось. Начиная с радикального единовременного освобождения примерно половины из 2,4 миллиона советских заключенных по амнистии от 27 марта 1953 года, за пять лет после смерти Сталина в марте 1953 года были выпущены на волю более 4,1 миллиона заключенных724. Широкомасштабные освобождения были характерны для ГУЛАГа как института с начала тридцатых годов: на протяжении большей части правления Сталина каждый год освобождали 20–40% заключенных725. Эта систематическая тенденция вдохновила исследовательницу Гольфо Алексопулос назвать ГУЛАГ системой с «вращающейся дверью»726. Но никогда раньше не случалось такой продолжительной череды широкомасштабных массовых освобождений. Хотя в систему продолжали поступать новые заключенные, иногда в очень больших количествах, к концу пятидесятых годов от советской системы принудительного труда осталась лишь малая толика ее прежнего размера727. Это не было «роспуском», «крахом» или «концом» ГУЛАГа, как обычно изображается в историографии, но все же знаменовало радикальную количественную и качественную трансформацию ГУЛАГа как института.

Численность заключенных воркутинского лагерного комплекса радикально снизилась с 1953 по 1960 год. Например, неизбирательные амнистии привели к освобождению больше 10 тысяч узников. По амнистии от 27 марта 1953 года из Воркутлага и Речлага освободили немногим более 7 тысяч человек728. Последствия этой амнистии для Воркуты, по крайней мере с количественной точки зрения, были далеко не такими драматичными, как в других местах, поскольку освободили лишь около 10% заключенных. Но вскоре последовали другие амнистии, нацеленные на конкретные категории заключенных, зачастую «контрреволюционеров», которых больше не считали социально опасными. 17 сентября 1955 года Президиум Верховного Совета СССР объявил амнистию осужденным за коллаборационизм во время войны. По этой амнистии освободили больше 6 тысяч заключенных Воркутлага729. В Воркуте содержали некоторых немецких и японских военных преступников, которые оставались в ГУЛАГе еще много лет после освобождения и репатриации их соотечественников. Их выпустили по амнистиям соответственно в сентябре 1955 и декабре 1956 года730. Других заключенных освобождали по амнистиям для подростков, стариков, беременных женщин и матерей младенцев, например в сентябре 1955 и ноябре 1957 года731.

Помимо амнистий, существовал другой важный метод пересмотра дел и досрочного освобождения заключенных – через комиссии. Первые из них появились 4 мая 1954 года, когда ЦК КПСС утвердил предложение создать комиссии по «пересмотру дел осужденных за „контрреволюционные преступления“», содержащихся в лагерях, колониях, тюрьмах МВД СССР и находящихся в ссылке на поселении»732. Уголовные дела большинства заключенных, осужденных за «контрреволюционные» преступления, следовало пересмотреть в центральных или региональных комиссиях, смотря где и каким органом заключенный был осужден733. В 1955 году решения этих комиссий привели к освобождению почти 11 тысяч заключенных из Воркутлага734. На смену этим комиссиям пришли другие,