Оторвавшись от монитора, она огляделась по сторонам. Эта часть Фавиньяны была сейчас почти необитаемой – скалистая равнина с узкими спусками к морю. Поднявшись на зубчатый утёс, можно было увидеть ещё пару домиков, подобных тому, в который их привёз Стефано, но здесь, в той небольшой ложбинке, в которой устроилась она сейчас, создавалась полная иллюзия уединённости.

Впрочем, Таонга была явно не первым человеком, который оценил этот каменистый пляж, спускавшийся прямо к лениво шипящему морю – помимо небольшой скамеечки, где она присела, виднелись и крепления для палаток, и остов раскладного столика. Кто-то приходил сюда, устраивал пикник, прыгал в море с камней, возможно, и пил…

Кстати, пил! И Таонга ухмыльнулась себе.

Её поход в городишко принёс ей не только подержанный наладонник. Но ещё и это – она, протянув руку к своей спортивной сумке, осторожно порылась там и наконец ухватила за горло бутыль. Supplementinutrizionali[3] значилось на ней. Ага, добавки.

Махдисты не переносили алкоголя, ибо и сам Махди ненавидел эту «мочу Иблиса». Запрет его производства и продажи, закрытие баров было едва ли не первым, что они сделали, установив контроль над Островом. Да только человеческая природа неизменна, людям всегда будет хотеться дурманить себя.

И вскоре отошедшие от шока «старые люди» вернулись к древнему промыслу предков. На Острове – и даже на этом островке, как оказалось – и продолжали гнать граппу и другое крепкое пойло из различных плодов. Власти сначала пытались проводить облавы, но в конце концов махнули рукой – тогда бы пришлось пересажать почти всех назрани, то есть около половины населения Острова. Наиболее экономически активной половины вдобавок. Единственное, за чем они следили, так это за тем, чтобы хмельное не продавали. Вот за это можно было поплатиться. Впрочем, всё равно продавали из-под полы, конечно, просто не так открыто, как кат или кеф. Но чаще гнали для себя. Она же там, в городке, буквально очаровала местных, кроме того, выяснилось, что у неё есть с владельцем ресторанчика общие знакомые в Марсале, после чего их недоверие растаяло окончательно, и… короче, эту бутылку «пищевых добавок» ей продали даже недорого.

Задумавшись о старых временах, когда, по крайней мере с этим, всё было проще, Таонга аккуратно открутила пробку и, поднеся бутыль к носу, втянула знакомый запах. Терпкий и едкий дух домашней граппы. Да, с этим напитком у неё многое связано в жизни. Впервые она отхлебнула его ещё в школе, точнее, в подворотне за школой, когда её угостил её тогдашний парень. Просветляет мысли и делает эту жизнь терпимой. Она, конечно, потом жевала кат и иногда затягивалась кефом, но всё это не то. Это…

– А ты-то что делаешь здесь? – отвлёк её от мыслей внезапный голос, и Таонга едва не выронила бутыль из руки, успев подхватить её в последний миг.

Воровато, с острым чувством мгновенного стыда, как подросток, которого родители застали за просмотром непотребства по Зеркалу, она оглянулась.

Из-за скалы на пустынный пляж вышла Замиль.

Таонге вдруг показалось, что все волоски у неё на спине поднялись дыбом, как у кошки, завидевшей собаку. Она сглотнула не то слюну, не то ругательство. Так, держать себя в руках.

– Просто сижу и смотрю на море, – ответила она враждебно, поставила граппу на камень и словно бы случайно сдвинула наладонник под сумку. Пусть не бросается в глаза.

– Надо же, – так же неприязненно отозвалась Замиль, – я ищу Салаха, ты не видела его?

– Нет, – одна эта реплика окончательно испортила Таонге настроение.

Cazzo, а ведь всё было так хорошо – и наладонник поймал сеть, и граппа приятно щекотала ноздри. Она хотела было сказать какую-то грубость этой беломазой дряни, но вдруг ей пришла неожиданная мысль.

– Послушай, – Таонга постаралась смягчить свой голос, хотя это далось ей нелегко, – мы все вместе здесь. Нам не надо быть врагами. У нас ведь и так хватает проблем, правда?

Явно собиравшаяся уходить, Замиль замерла и смерила её недоверчивым взглядом.

– Я не хотела быть тебе врагом, Таонга, но ты не оставила мне выбора, – ответила она чуть менее враждебно, – как и тогда, когда пыталась меня задушить.

– Я просто… («вышла из себя» – хотела она сказать, но забыла, как это будет по-арабски, и тихо выругалась).

– Ты можешь говорить со мной и по-итальянски, – Замиль не улыбнулась, но враждебность постепенно уходила из её глаз, – мне тоже итальянский больше по душе, чем арабский.

Таонга против своего желания улыбнулась.

– Я просто вышла из себя тогда, – честно сказала она, перейдя на родной язык, – давай забудем. Ты пробовала когда-нибудь граппу?

И увидела, как губы Замиль дёрнулись.

– Пару раз, в подростковые годы, – ответила она с неожиданной робостью, – потом её стало нельзя достать, как и вино, и… это у тебя граппа?

Последнюю фразу она воскликнула, вскинув руку, рукав её зеленоватой рубахи алжирского покроя взметнулся.

На этот раз улыбнулась Таонга.

– Она самая. Всё можно достать, если знать, как. Садись, давай выпьем по паре глотков за примирение.

И Замиль подошла к ней, подобрав платье, осторожно присела на скамеечку, стараясь не слишком приближаться к Таонге. Африканка запоздало сообразила, что так девушка увидит наладонник.

– Это же… у тебя есть наладонник? Ты выходишь в Зеркало? А как же что говорил Салах…

– Салах мне разрешил, – мягко прервала её Таонга, – никто не знает, что я с вами. Да и номера этого наладонника никто не знает. Мы же должны понимать, что происходит вокруг, верно?

Снова было ощетинившаяся, Замиль немного успокоилась.

– Если Салах разрешил, – неуверенно сказала она, – но это опасно. Меня так нашли, через мой номер. Это опасные люди, Таонга, с ними шутить нельзя, по крайней мере, пока мы на Острове.

– Я и не собираюсь шутить, – Таонга подхватила бутылку и поднесла к носу, – я очень осторожна, Замиль. Черт, по запаху вроде ничего. Давай посмотрим, что за пойло гонят на этом забытом Богом и людьми