он умер! Но точно не от этого бальзама, потому что бальзам-то он принимал по нескольку раз в день в течение длительного времени и чувствовал себя от него все здоровее и здоровее. За Ульриха, брат Иоганн!

– Ладно, выпьем твоего бальзама, брат Якоб. За Ульриха!.. А мы не заснем, как он?

– Бальзам действует по-разному: некоторые от него засыпают, другие, наоборот, взбадриваются и веселятся. Помнишь, как однажды брат Иммануил в страстную пятницу залез на колокольню и принялся вызванивать благовест? Вот и проверим, как бальзам подействует на нас.

* * *

…Собор был полон; вопреки обычаю верующие толпились в проходах между скамьями, у стен и перед амвоном. Чума покинула город, поэтому прихожане толпами валили в храм, чтобы воздать Богу хвалу за спасение себя и своих близких и просить о милости к тем, кто отошел в мир иной.

При виде Ульриха в толпе раздались восторженные возгласы. Он легко поднялся на кафедру и начал проповедь в продолжение вчерашней, о которой только и говорили в городе.

– Грехопадение человека… – произнес Ульрих негромко и задумчиво. – Грехопадение человека… Велико ли оно? Да, велико, и мы убедились в этом. Настолько велико, что все мы умираем под тяжестью своих беззаконий. Отчего же мы живы? Отчего не умерли мы все до единого хотя бы теперь, когда чума собрала такую страшную жатву у нас? Почему Господь не призвал нас к себе всех до одного человека, но оставил жизнь многим и многим? Кто наш заступник перед Отцом Небесным, отчего справедливо то, что мы живы?.. Оттого что Сын Божий искупил нас! Его страдания – это вечная жертва, принесенная ради искупления нашего и удовлетворяющая божественную справедливость.

Голос Ульриха возвысился и окреп:

– Крест Голгофы подобно неопалимой купине горит в вышине, озаряет нас и свидетельствует о Божьей благодати над нами! Но значит ли это, что благодать Божья дает нам право грешить? Нет! Даже если человек грешит бессознательно и не видит своей греховности, Бог-Судия грозно укажет ему перстом на грехи его! И не искупить греха в глазах Господа никакими благими делами, ибо не превзойти того благого дела, которое совершил Сын Его. Снова и снова скажу вам: единственное искупление, единственная совершенная жертва – страдания Христа!

Так что же, спросите вы меня, не надо и добро творить, если не искупит оно грехи наши? А я вам отвечу, что те, кто спрашивают так, не пришли еще к вере нашей, но ходят где-то около. Ибо где есть вера, там есть Бог, а где Бог – там и горячее желание творить добро. Кто пришел к Богу, пришел к добру, и будет творить добро не за награду и не в искупление, а во имя Божие! Если есть в вас жгучее желание совершать добрые дела только и исключительно во имя Божие, значит, вы – люди Его; если нет, значит, еще не пришли к Нему, и тогда обратитесь к Христу, вспомните, как он вершил добро во имя Божье. Берите с Христа пример и подражайте Ему во всем! И я, как пастырь ваш, к Христу хочу привести вас, к Христу – истинному источнику спасения!

Душевное напряжение и нервный порыв Ульриха передались прихожанам. Когда он закончил проповедь, верующие со всех сторон бросились к нему.

– Вы проповедник истины! – со слезами на глазах восклицали они. – Вы наш Моисей, вы выведете нас из мрака египетского плена!

– Постойте, постойте, у меня есть вопрос! – вскричал толстый лысый булочник, пробиваясь вперед. – Вы, отец, сказали, что наше спасение лишь во Христе, но как же мощи, реликвии, святые иконы? Как же наша Умиленная Дева Мария, ведь к ней приходят молиться со всей страны? А лестница храма? Всем известно, что если проползти по ней на коленях, получишь полное прощение грехов! Наш старый проповедник говорил, что сей храм особенно свят, и Господь незримо пребывает здесь.

Ульрих покачал головой:

– Не думайте, что Бог пребывает больше в этом храме, чем в каком-либо другом месте. Где бы вы не находились, Господь рядом с вами и слышит вас.

Могут ли долгие паломничества, жертвоприношения, иконы, взывание к Деве Марии или святым снискать для вас милость Божью? Нет! Какая польза от языческого идолопоклонничества, принявшего форму христистианскую? Форма христианская, а суть по-прежнему языческая! Не в поклонении золоченым идолам, расписным доскам или костям умерших заключается сущность христианства, – напротив, все это отвращает нас от Христа. Господь смотрит на сердце человеческое, а сердца наши пока далеки от Него!

Лицо булочника вытянулось; не решившись возразить открыто, он пробурчал что-то себе под нос.

– Конечно, легче соблюдать обрядность и совершать паломничества, чем с строгостью заглянуть в сердце свое, дабы проверить, а есть ли в нем место для Христа? – сказал Ульрих. – Легче доверить заботу о своем спасении священникам, нежели самим стремиться к чистоте сердца.

– Так, по-вашему, священники вообще не нужны? И храмы, и реликвии, и святыни – тоже не нужны? А Святейший Папа? С ним как быть? – осмелился все же спросить булочник. – Уж не уподобляемся ли мы тому немецкому монаху, который начал с отрицания индульгенций, а теперь не признает самого Папу? Но мы не немцы, отец, и они нам – не указ!

Прихожане возмущенно зашумели на булочника:

– Ну и что немцы? А ты и сам не француз. Твоя бабка согрешила с цыганом, от чего и родился твой папаша, всем это известно.

– Да булочник и сам – рогоносец; последил бы лучше за своей женой, чем делать замечания отцу Ульриху! Где она сейчас? Ты здесь, в церкви, а она где?.. Кувыркается с каким-нибудь молодцом на кровати своего мужа, что ей еще делать!.. Смотри, булочник, выпекут они тебе кренделек или ватрушку, в которых не будет ни горсти твоей муки!

– Друзья мои, друзья мои! – укоризненно увещевал разошедшихся прихожан Ульрих. – Злословие – большой грех. Вопросы, которые задал мне наш собрат, вполне обоснованные. Но не все сразу: придет время, и я отвечу на них. Идите по домам, и да не покинет души ваши Божья благодать!

Жан

На Пасху актеры показывали в наспех сколоченном балагане две пьесы: «Усечение главы Иоанна Крестителя» и «Страсти и Распятие Христово».

В первой из них особенно хорош был Ирод, а представлявший Иоанна актер играл, напротив, тускло и невыразительно. Ирод же определенно понравился зрителям своей энергичностью и громогласностью.

Сразу объявив публике, дабы у нее не возникало сомнений, что именно он является царем Израиля и Иудеи, Ирод произнес напыщенный монолог, который заканчивался словами: «Выражение моего лица так ужасно,