абрикосами? Нальют ли мне там стакан терпкого рубинового вина и янтарного сладкого, нальют ли золотистого агатового бренди, наполненного ароматами теплой земли и дубовой бочки? А прочие радости?.. Пока мы прозябали в монастыре, я и забыл, что такое женская плоть, но стоило мне один лишь разочек поцеловать женские уста, погладить женские ножки, поласкать женскую грудь, как меня снова и снова тянет к женщинам! Мое желание настолько сильно, что мне кажется, я взорвался бы от внутреннего напряжения, если бы не наша соседка, вдова плотника, которая полна столь же сильного влечения к мужскому полу, как я – к женскому. Дай бог ей здоровья, она и утром, и днем, и вечером, и ночью спасает меня от смерти!

– Как быстро с тебя сошла монашеская святость, – ухмыльнулся Иоганн. – А как же геенна огненная? Не боишься воздаяния?

– А кому я делаю зло? Да и есть ли оно – воздаяние, есть ли геенна огненная?

– Потише, брат Якоб. У тебя слишком длинный язык. В монастыре ты уже был наказан за него водой, а здесь твой язык могут прижечь огнем, и поверь, здешний огонь не менее жаркий, чем адский. Да и что сказал бы Ульрих, если бы услышал тебя сейчас?

– Ульрих – не от мира сего.

– Это правда. А нынче как бы ему в самом деле не отправиться в мир иной: вчера Ульрих был совсем плох, чума взяла его в свои цепкие объятия.

– Да что ты? Пойдем же скорее к нему: как-никак, но я разбираюсь в медицине. Если он умрет, что мы будем делать, чем жить?

– Ага! Жить-то все же приятнее, чем умирать, брат Якоб? Ну, что я говорил?!

– А я с тобой и не спорил.

* * *

Ульрих болел уже десятый день: вначале у него вздулись подмышки и на них появились бубоны; потом бубоны пошли по всему телу, а пульс участился; затем заболела спина и одновременно с ней – голова; наконец, поднялась температура, что сопровождалось приступами жесточайшей лихорадки.

Все эти дни к Ульриху приходил хороший опытный врач, который аккуратно записывал симптомы болезни и утешал пациента тем, что болезнь развивается как надо, без каких – либо отклонений. На десятый день врач предпочел удалиться, дабы оставить больного один на один со смертью, не забыв, понятное дело, взять деньги за свои посещения. Вслед за врачом сбежал и служка Ульриха, приставленный от храма, так что за больным некому было теперь ухаживать, и поэтому приход Иоганна с Якобом был как нельзя кстати.

Ульрих лежал на сбитых простынях, укрывшись углом одеяла. Другой угол свисал на пол, и крысы, шнырявшие по комнате, взбирались по одеялу на кровать, чтобы проверить, жив ли лежащий там человек или умер. Самые нетерпеливые из крыс пытались залезть на голову Ульриха, чтобы уже сейчас обгрызть его лицо. Он слабо отмахивался от них, но они не обращали на это никакого внимания, и одна из них даже укусила его за руку.

– Ах вы, проклятые твари! – закричал Иоганн.

Схватив веник, он смахнул крыс с кровати и принялся лупить их на полу. Две крысы остались лежать замертво, остальные с писком разбежались и попрятались в норы.

– Мерзкие создания. Если бы не они, куда меньше людей заболело бы, – сказал Иоганн. – Крысы бегают повсюду и разносят чуму быстрее ветра.

– Нет, брат Иоганн, я с тобой не соглашусь, – возразил Якоб. – Наши врачи утверждают, что главная причина чумы – зараженная вода. Ох уж эта вода, все беды от нее! Любая болезнь чувствует себя в воде вольготно и свободно, а пусть бы попыталась какая-нибудь зараза прижиться, например, в крепком вине, – сдохла бы в один момент! Вот у меня, кстати, фляга с бальзамом, настоянным на крепчайшей виноградной водке. Ручаюсь, что в бальзаме этом нет ни единой капли заразы. Сейчас будем тебя лечить, брат Ульрих. Ах, какой запах, какой вкус!

– Ты носил с собой водочный бальзам и не выпил его? – изумился Иоганн.

– А, ты понял, чего мне это стоило! – вскричал Якоб. – Я берег его на крайний случай. Как знал, что этот бальзам пригодится.

– Спасибо, Якоб, – прошептал Ульрих, – но жизнь моя в руках Господа моего. Подчиняюсь воле Его.

– Ну, раз мы тут, Бог, стало быть, допустил нас к тебе и не возражает против того, чтобы я тебя лечил… Скинь с больного одеяло, брат Иоганн, и сними с него рубаху. Да не бойся дотрагиваться до его язв, ты не заразишься, ведь остаток-то водки из фляги мы с тобой разопьем!.. Отлично. А теперь во славу Господа, в которого ты так веришь, брат Ульрих, сначала я натру твое тело бальзамом, а после ты примешь стаканчик вовнутрь… Что ты дергаешься? Больно? Терпи. Христос терпел, и нам велел. А это хорошо, что ты чувствуешь боль: кто сохранил ощущения, в том жизнь еще не угасла. Но погоди, натереть-то, я тебя натер, но теперь еще зальем твои бубоны горячим воском от свечки.

– Господь милосердный! – застонал Ульрих, кусая подушку.

– Да ты, брат Якоб, палач, что ли? – возмутился Иоганн. – Не забывай, тебе надо лечить Ульриха, а не пытать его.

– Э-э, брат Иоганн, ты не понимаешь, что между палачом и врачом не такая уж большая разница. Оба они мучают и убивают людей; палач, правда, честнее – он не скрывает этого. Оба причиняют боль для облегчения: один – души, другой – тела. Оба могут по небрежности прервать мучения жертвы до положенного срока. А в чем врачи и палачи, действительно, различаются, так это в том, что труд палачей ценится гораздо дешевле, чем труд врачей, да еще врачей уважают, хотя они убили куда больше народу, чем палачи… Так, а сейчас выпей бальзам, брат Ульрих.

– Дыхание перехватывает, – закашлялся Ульрих, а потом сразу обмяк, затих и закрыл глаза.

– Ты убил его! – с тревогой воскликнул Иоганн.

– Нет, я же не настоящий врач. Он просто заснул. Ну, выпьем за его здоровье!

– А что в этом бальзаме помимо водки? – подозрительно спросил Иоганн.

– Травы, порошки, металлы и минералы, – много всего. Есть льняное семя, бадяга, конский каштан, корень чертополоха; есть перетертые рога молодого оленя и экстракт бычьей желчи; есть серебро и ртуть; есть синяя глина и дымчатый топаз, – мне долго пришлось бы перечислять, что там есть! Пей без опасения. Бальзам готовил брат Иммануил: ты его помнишь, – тот, что занимался у нас в монастыре алхимией.

– Тот, который внезапно скончался, – как говорили, от своих опытов? – Иоганн поперхнулся и отставил стакан.

– Да бог его знает, от чего