находился в состоянии войны, Белосток при советском правлении жил довольно хорошо. Он стал столицей советской Западной Белоруссии, которую высокопоставленные партийные чиновники считали образцом среди аннексированных регионов. Советские власти реализовали разработанную в 1920-х годах политику по интеграции евреев в советскую жизнь: запрет еврейских молодежных групп, закрытие еврейских школ и объявление еврейских политических партий вне закона. Независимые еврейские учреждения, если не становились частью системы Коммунистической партии, переставали функционировать. Фабрикам, принадлежащим евреям, было приказано оказывать помощь в военном производстве[805]. Однако еврейские промышленники смогли сохранить контроль, быстро адаптировавшись, и ввели на своих фабриках дополнительные рабочие смены. Безработица снижалась по мере создания новых рабочих мест в текстильной промышленности, а также в новой местной Коммунистической партии и советских муниципальных органах власти. Часть еврейской молодежи приветствовали новые возможности получать образование и продвигаться по социальной лестнице, открывшейся для них при коммунистическом режиме[806]. Таким образом, местное еврейское население продолжало обеспечивать себя, а некоторые даже поддерживали контакты со своими соотечественниками за границей, от которых они также получали поддержку[807].

Однако трагедия, от которой бежали в Белосток тысячи евреев в надежде спастись из когтей нацистов, не оказалась единственной опасностью. Многие были депортированы в трудовые лагеря на территории Советского Союза. Первоначальные попытки советских войск завербовать еврейских беженцев для работы в СССР потерпели неудачу, что спровоцировало власти на использование советской армии для ареста и депортации еврейских беженцев под предлогом обвинения евреев в подрывной деятельности. Сотни евреев, которые отчаянно пытались поддерживать связь со своими семьями в Западной Польше, были обвинены в шпионаже и вскоре оказались в лагерях ГУЛАГа в Сибири или в таких городах, как Баку в Центральной Азии[808].

Каким бы тяжелым ни казалось в то время положение этих депортированных евреев, оно спасло их от нацистского вторжения: 27 июня 1941 года германская армия вошла в Белосток и подожгла крупнейшую синагогу города, в которой в этот момент находились две тысячи евреев. Как вспоминал Хайка Гроссман: «Огонь перекинулся с синагоги на деревянные дома в переулках окружающего ее еврейского квартала. Все вспыхнуло и сгорело, как спичечные коробки»[809].

Илл. 32. Руины Главной синагоги Белостока, 1946 год. Синагога, в которой находилось более двух тысяч евреев, была уничтожена в результате пожара, устроенного вторгшейся нацистской армией 27 июня 1941 года. Из архива Института иудаики YIVO, Нью-Йорк

В течение следующих нескольких дней еще пять тысяч евреев были собраны, вывезены в лес и расстреляны. Эти события ясно дали понять оставшимся еврейским жителям Белостока, что даже те, кто работал или сотрудничал, не могут надеяться избежать нацистского террора. После создания гетто в августе 1941 года некоторые бежали в окрестные леса, чтобы воевать в качестве партизан, а другие сформировали подпольное движение[810]. Примерно пятнадцать тысяч евреев оставались в гетто до 15 августа 1943 года, когда нацистские войска начали собирать евреев для депортации в лагерь смерти Треблинка. Мучительно осознавая свою судьбу и воодушевленные событиями в Варшаве, несколько сотен евреев во главе с Мордехаем Таненбаумом и Даниэлем Мошковичем 17 августа 1943 года пошли в атаку на нацистский батальон, стоявший в городе. Вооруженные лишь одним пулеметом и несколькими десятками пистолетов и бутылками с «коктейлем Молотова», еврейские боевики смогли убить или ранить более ста гитлеровских солдат. Однако эта победа была недолгой: 21 августа 1943 года Белостокское гетто было ликвидировано, а все его жители, кроме тех, кто бежал в леса и присоединился к партизанам, были отправлены на смерть в Треблинку. Когда в июле 1944 года русские освободили Белосток, из тысяч евреев, живших там до 1939 года, в живых осталось лишь 114 евреев, скрывавшихся во время войны.

Ответ диаспоры на разрушение ее прежнего дома

Отрезанные войной от Белостока, члены его рассеянной еврейской общины жаждали новостей. Когда пришли первые сообщения из Белостока, в них было трудно поверить: Давид Бигельман, вернувшийся в Белосток из глубин России вместе с сотнями других евреев, утверждал, что город, который он покинул в 1939 году, «наполненный более чем 100 000 евреев», «практически в одночасье стал городом 100 000 могил»[811]. Не было больше шумной центральной площади с еврейскими купцами и ремесленниками, болтавшими и торговавшимися на идише в тени городской башни с часами[812]. «Наш еврейский Белосток, – объяснял Бигельман своим шокированным бывшим соседям, которые жадно читали Bialystoker Stimme, – теперь имеет польское лицо (э полишер пойним)»[813]. Он скорбел о том, что великий еврейский город Белосток, как и многие города Восточной Европы, теперь напоминает еврейский город-призрак.

Удивительно, но даже такие ужасающие сообщения не отменили решимость еврейских эмигрантов Белостока восстановить свой бывший дом. Благотворительные усилия этой группы свидетельствуют о том, что в течение короткого послевоенного периода представители мирового еврейства не считали опустошительные военные действия заключительной главой еврейской жизни в Польше. В начале войны Белостокский центр утверждал, что из-за продолжающейся экономической депрессии «его ограниченные средства, [выделенные] на уход за 300 пожилыми подопечными» оставили лишь несколько сотен долларов их бывшим соотечественникам в оккупированной Советским Союзом Польше[814]. По мере того как в период с 1940 по 1941 год американская экономика показывала признаки оживления, а ситуация в Польше ухудшалась, Белостокский центр смог собрать и отправить в Белосток более 6000 долларов через Американский объединенный распределительный комитет «Джойнт», чтобы помочь евреям Белостока, которые были «беженцами, застрявшими в различных краях»[815]. После вторжения Германии в Восточную Польшу и вступления Америки в войну лидеры Белостокского центра оказались полностью отрезаны от Восточной Европы, тщетно пытаясь установить контакт с теми, кто все еще находился в Белостоке. Убедив себя в том, что помощь американским военным усилиям – лучший способ помочь Белостоку, Белостокский центр призвал своих членов покупать американские военные облигации и поддерживать солдат на фронте. Не имея возможности распространять свое издание за границей и поощряя растущую идентификацию своих членов с Америкой, Белостокский центр открыл в Bialystoker Stimme новую рубрику, в которой была представлена «галерея» фотографий молодых людей в военной форме вместе с рекламными объявлениями, призывающими читателей: «За победу: покупайте военные облигации и займы Соединенных Штатов»[816]. Новости от сыновей, мужей и братьев на фронте привели к тому, что белостокские евреи в Америке стали сильнее идентифицировать себя как американцы – возможно, из-за страха, что даже в случае победы евреев в Белостоке, к которым они могли бы присоединиться, может не остаться[817].

Когда стали распространяться