возрождения, а также позволяет понять причины его провала[835]. После освобождения города от нацистов советскими войсками в Белостоке осталось лишь 114 евреев, а к 1945 году их было около 1000; они созвали конференцию евреев региона, на которой д-р Шимон Датнер, бывший учитель еврейской гимназии в Белостоке, был избран президентом обновленного Белостокского еврейского областного комитета. Первая программа комитета – пасхальный седер – привлекла несколько сотен евреев. Надев свои лучшие наряды, будь то российская военная форма или новое платье, все они праздновали свою «свободу» на фоне сионистских плакатов, провозглашающих «Земля Израиля для народа Израиля». Сионизм, каким он был до войны, оставался центральным элементом еврейской жизни Белостока, но в контексте Польши 1945 года эта концепция имела иные последствия[836].

Шимон Датнер, убежденный сионист, твердо верил в возрождение Белостока и в то, что Польша поможет новому процветанию евреев. Как он утверждал в едкой редакционной статье, опубликованной в нью-йоркской идишской ежедневной газете Yidishe tageblat, «вопрос о земле Израиля [Эрец Исроэль]» или, точнее, вера в то, что только Палестина, а не Восточная Европа, может дать ответ на проблему еврейских беженцев, которая заслуживает более пристального внимания[837]. Признавая опустошение – «в моем городе Белостоке выжило только 130 евреев из 200 000, проживавших там в 1939 году», – Датнер отмечал рост общины Белостока, в которую ежедневно приезжали десятки «из советской России, куда они сбежали во время войны». Датнер похвалялся успехом новой еврейской школы в Белостоке, ее кружков чтения, библиотеки и кооперативов еврейских пекарей, сапожников и портных. Хотя он признавал, что общине также пришлось решать прискорбные задачи, такие как установка надгробий вдоль братских могил, где многие жители еврейского Белостока встретили свой конец в 1941 году, в целом настроение его редакционной статьи было торжествующим, а ее кульминацией стало оптимистическое описание региональной конференция еврейских лидеров, на которой тридцать восемь делегатов демократическим путем избрали своего представителя в польское правительство.

Илл. 33. Седер в еврейском групповом доме на углу улиц Суразер и Минской в Белостоке, около 1946 года. На заднем плане – еврейские плакаты, приветствующие вернувшихся и провозглашающие «Земля Израиля для еврейского народа». Из архива Института иудаики YIVO, Нью-Йорк

Вдохновляющее возрождение Белостока произошло благодаря дальновидности Датнера, который приобрел еврейский «групповой дом» на углу улиц Суразера и Минской, главного перекрестка города. Там вернувшиеся евреи могли решать свои практические проблемы, получая помощь в поиске жилья, работы, здравоохранения и образования. Поиск жилья представлял наибольшую проблему для возвращающихся в Белосток евреев, потому что в послевоенной Польше, как указывает историк Ян Гросс, польские жители еврейских домов и квартир, обычно называемых «бывшей еврейской собственностью [rnienie pozydowskie]», часто отказывались уступить обретенные за время войны дома их законным владельцам-евреям[838].

Илл. 34. Фотография региональной конференции Центрального комитета евреев в Польше [Centralny Komitet Zydow w Polsce], Белосток, 1949 год. Слева направо: Ю. Бялыстоцкий, М. Биттер, X. Хокмайер и М. Венслик. Из архива Института иудаики YIVO, Нью-Йорк

Ева Краковски вспоминала, что, когда она вернулась в свой семейный дом после борьбы с партизанами в 1944 году, ей с двумя друзьями пришлось спать во дворе перед домом, потому что семья, которая там поселилась, отказался вернуть ее собственность. Через несколько дней их насмешки и издевательства вынудили ее уехать из Белостока в Гродно, где, как она слышала, есть безопасное место для проживания евреев[839]. Выкупая «бывшие еврейские» склады за счет средств, собранных ЦКЕП и Белостокским центром, Датнер шел по стопам межвоенных лидеров еврейского Белостока, которые постоянно писали Дэвиду Зону с просьбами о выделении денег. Зон, как вспоминал Бигельман, присылал «помощь быстро», так как он понимал опасность ситуации и не хотел, чтобы евреи становились зависимыми от благотворительности[840].

В первый послевоенный период основное внимание Датнера привлекали здравоохранение и образование. В ответ на растущие опасения, что ситуация в Польше может стать хуже, чем она была после Первой мировой войны, когда тиф и великая эпидемия испанки унесли миллионы жизней по всему миру, Датнер неустанно работал над восстановлением Белостокского отделения ООЗЕ (Общества охраны здоровья евреев), организации, которая до 1939 года управляла 368 медицинскими и общественными учреждениями здравоохранения и содержала в Белостоке и его окрестностях около 1000 врачей, медсестер, стоматологов и фельдшеров[841]. К 1947 году новое отделение в Белостоке помогло более чем 700 пациентам, потратив более 1 143 000 злотых на врачей, акушерок, лекарства и уход за больными[842]. Высокий уровень рождаемости среди возвращающегося еврейского населения вынудил Датнера и Белостокский еврейский комитет основать новую школу, где дети изучали самые разные предметы: от польской литературы до математики. Только за июль 1946 года Комитет потратил 114 665 злотых на своих 134 учеников[843]. Обучение велось на идише, что в сочетании со школьной программой давало ученикам неявное послание о том, что Польша может обеспечить безопасное будущее для остатков польского еврейства[844].

Ужасающее возрождение жестокого антисемитизма в 1946 году стало поворотным моментом как для обновления Белостока, так и в общих усилиях по восстановлению еврейской жизни в Польше, заставив евреев переосмыслить свое будущее в этой стране. Как показывает Ян Гросс, вернувшихся евреев поляки часто «приветствовали дома» вспышками насилия, поскольку многие поляки хотели сохранить имущество евреев, которое присвоили за время войны[845]. В 1946 году в Белостоке относительно мелкие вспышки насилия унесли жизни одиннадцати евреев, однако это еще не вызвало массовый исход, как это произошло после чудовищного насилия в Кельце, более чем в ста милях от Белостока, 4 июля 1946 года[846]. Погром в Кельце, как его стали называть, начался в ответ на слух о том, что местная милиция арестовала еврея, который якобы убил украинского мальчика, а затем выпил его кровь. Группа из 150 мужчин собралась вокруг дома еврейской общины в Кельце, чтобы «отомстить». Когда местная полиция обыскивала дом в поисках предполагаемой жертвы, раздался выстрел и немедленно после этого начался бунт. В течение четырех часов были убиты сорок два еврея, их забили до смерти камнями, штыками и кирпичами. Шокирует, что среди жертв была даже женщина на восьмом месяце беременности, которой штыком вспороли живот[847]. Дальше насилие распространилось на железнодорожный вокзал, где нескольких пассажиров-евреев вытащили из поездов и забили до смерти. Новое польское правительство пыталось предъявить виновным обвинение и привлечь их к суду, но было слишком поздно: погром в Кельце