Пока она не открывает дверь. Волосы у нее теперь светлые, а не розовые, и на ней укороченные черные легинсы, белая майка и биркенштоки. Томас впивается в нее взглядом. Это она.

– Лора.

Она озадаченно смотрит на него лишь какое-то мгновение и говорит:

– Томас.

Он чувствует себя совершенно растерянным и не знает, что ей сказать.

– Хм, – произносит Лора. – Что ты здесь делаешь?

Томас лезет в карман и достает оттуда пачку конвертов.

– Я получил твои письма.

Лора поднимает бровь.

– Ну да, разумеется. Я достаточно их тебе написала.

– Нет, – поясняет Томас. – Дело в том, что я получил твои письма только что. Всего два месяца назад. Моя мама… в общем, она их от меня прятала.

Лора поднимает вторую бровь.

– О… Как она там?

– Умерла.

– Понятно, – кивает Лора и, помолчав, добавляет: – Сочувствую. Мне очень жаль.

Потом она бросает на него прищуренный взгляд.

– Слушай, Томас. Твое лицо…

– Ах, да. – Он вспоминает Роберта с его маркером и, послюнявив палец, трет бровь. – Вчера вечером было черт знает что. Под видом тематической вечеринки «Звездный путь».

Лора улыбается, и Томас чувствует, что его сердце переполняется до такой степени, словно вот-вот разорвется. Дрогнувшим голосом он говорит:

– Я должен был поехать тогда с тобой. В Лидс.

Улыбка исчезает с ее лица.

– Томас. Это было давным-давно.

Он кивает и, чувствуя, что губы у него дрожат, не решается снова заговорить. Лора смотрит на него с любопытством.

– И ты приехал сюда только для того, чтобы сказать мне это?

Томас опять кивает.

– Ну, просто я сейчас был в Ньюкасле. Тут у меня мальчишник. Но я решил устроить его в Ньюкасле, узнав, что ты живешь здесь.

Лора моргает.

– Мальчишник? Так ты женишься?

– Через три недели, – говорит Томас. – Но…

И это «но» повисает в воздухе между ними, качаясь на волнах пьянящего аромата цветов в саду, вплетаясь в ленивый полет жужжащих пчел, цепляясь за тонкую, колеблющуюся на ветру паутину.

Дверь за спиной Лоры открывается, и оттуда появляется мужчина с коротко остриженными волосами, в шортах и футболке, вытирающий руки кухонным полотенцем. Бросив взгляд на Томаса, он хмурится и спрашивает:

– Всё в порядке, дорогая?

Он валлиец, и на секунду Томас задумывается – не тот ли он самый студент-медик и игрок в регби, чье невероятное достоинство Лора так воспевала в своем письме много лет назад? Только сейчас он замечает обручальное кольцо на ее пальце.

– Да, все хорошо, – отвечает Лора. – Этот человек продает страховки. Я сказала ему, что у нас всё есть.

– У нас всё есть, – кивает мужчина – муж Лоры – и кладет руку ей на плечо, с любопытством глядя на Томаса: – В любом случае спасибо за предложение.

– Да, – произносит Томас, в то время как муж Лоры увлекает ее обратно в дом. – Понимаю. У вас все есть.

Прежде чем закрыть дверь, Лора в последний раз смотрит на него и говорит:

– Ты ведь знаешь, что у тебя на лбу нарисован маркером пенис?

– Черт возьми! – восклицает Клаудия. – А что бы вы сделали, если бы она была не замужем? И как же Дженет? Так из-за этого вы все-таки с ней расстались? Вы встречались с Лорой опять? У вас был с ней роман?

– Думаю, на сегодня достаточно. – Томас сдерживает зевоту. – Остальное будет в следующий день. Вы обещаете, что не сделаете ничего во вред семье Ормерод?

– Обещаю, – говорит Клаудия под аккомпанемент шипения из-за плохой связи. – Очень хочется услышать окончание истории. Я позвоню вам завтра, Шахерезада.

– Но я все равно продолжаю считать, что вы тварь, Клаудия.

Возникает натянутая пауза.

– Томас? Кстати, «Эта замечательная жизнь» – мой любимый фильм тоже.

Соединение прерывается, и Томас некоторое время слушает тишину, размышляя об этих последних словах, а затем отправляется к своему спальному месту, задержавшись лишь для того, чтобы взглянуть в иллюминатор на далекую Землю размером с футбольный мяч.

Элли созывает семейный совет и обрисовывает сложившуюся ситуацию. Джеймс выглядит так, как будто вот-вот расплачется. Глэдис же с довольным видом напевает себе под нос «Jesus Wants Me for a Sunbeam».

– Но почему мы не можем позвонить майору Тому? – спрашивает Джеймс, и его нижняя губа дрожит.

– Потому что, – терпеливо объясняет Элли, – если мы это сделаем, та женщина, Клаудия, будет слушать наш разговор. Она хочет втянуть нас в шоу уродов для прессы. А если это произойдет…

Они оба смотрят на Глэдис.

– Бабушка, ты не могла бы не петь хотя бы минутку? У нас серьезный разговор.

Лицо Глэдис расплывается в широкой улыбке.

– Ой, да, прости, детка. Так и лезет все время в голову воскресная школа. Это с тех пор как майор Том задал мне свой вопрос из кроссворда. Надо бы позвонить ему и попросить, чтобы он мне напомнил его.

– Нет. – Элли сильно сжимает пальцами переносицу. – Нет. Мы не можем больше звонить майору Тому. Пока нет.

– Но мой эксперимент… – бормочет Джеймс. – Я же не справлюсь без него.

Элли поворачивается на диване лицом к брату и кладет обе руки на его худенькие плечи.

– Ты справишься. Ты справишься сам. Ты же смог придумать идею эксперимента. Теперь тебе остается только все это осуществить, верно? Я ходила на встречу с твоим директором. Тебе нужно быть в школе рано утром в субботу. Они заберут тебя оттуда, и вы поедете на поезде в Лондон. Это же будет здорово, правда? Я приготовлю тебе с собой ланч.

– А почему ты не можешь поехать со мной?

– Потому что меня туда никто не приглашал. Да и не могу же я оставить тут бабушку одну…

– Мы усаживались в большой круг, поджав ноги, – говорит Глэдис. – А мистер Тримбл читал нам что-нибудь из Священного Писания. Притчи. Да, да, ту самую я как раз помню. – Она делает паузу и насвистывает мелодию «Jesus Wants Me for a Sunbeam». – Так вот почему мне все время вспоминалась воскресная школа. Что-то там, что-то там… разрывает сердце… что-то там… мудрость. Вот оно. Вот он, ключ. Мудрость. Притчи.

Элли качает головой.

– Ну и как твои успехи с экспериментом?

– Все почти готово. – Джеймс вытирает нос рукавом своей школьной рубашки. – Хочешь посмотреть?

Джеймс полностью расчистил стол в своей комнате, сложив все на полу, чтобы освободить место для картонной коробки, которую Элли принесла домой из отдела свежих продуктов. Только вместо капусты она заполнена теперь картонными перегородками, превратившими коробку в модель их дома на Сантус-стрит: левая сторона представляет первый этаж, а правая – второй. Элли с удивлением отмечает, что Джеймс действительно постарался на славу, раскрасив наружную часть коробки «под кирпич», а внутри воссоздав потускневшую от старости отделку каждой комнаты. Он даже смастерил из кусочков картона и раскрасил мебель – диван, кровати в спальнях и всю обстановку в их крошечной гостиной.