И тут жахнуло. Внушительно, надо признать.

Взрыв прогремел в лесу, прямо за шатровой палаткой сдвижком. Посыпались сбитые гранатными осколками ветви – если быть точнее, тоосколками двух гранат, связанных друг с другом.

Ещё бы Алексею было не знать, сколько там гранат, когдаименно при нём Геннадий инструктировал Машу, как правильно привести в действиеопасную игрушку и произвести бросок по условленному сигналу – поднятый автомат!

И теперь, как чаще всего и случается в реальныхпротивостояниях, а не в киношных, служащих единственно для увеселения зрителейсхватках, всё решали мгновения.

Взрыв заставил урок повернуть головы, заставил инстинктивнопригнуться. То есть – на мгновенье отвлечься… А как уже было сказано, решалиименно мгновения.

И эти мгновения вдруг растянулись в бесконечность, застыли…Только потом Карташ вдруг с удивлением обнаружил, что на весь бой ушло небольше двадцати секунд…

* * *

…Когда Гриневский поднял автомат, Алексей скинул верёвки,обвивавшие его запястья в чисто декоративных целях, и выхватил заткнутый сзадиза брюки пистолет. А когда шарахнули гранаты, поднял оружие, намереваясь первымвыстрелом снять Пугача.

Однако Пугача за столом уже не было. Волчара не клюнул наотвлекалово. Верхним чутьём или чем-то там ещё он сходу, на лету, почуял беду.И вместо того чтобы вращать головой и пригибаться, бросился под стол.

И Алексей тут же сменил цель. В его секторе обстрела, помимоПугача, находились ещё двое, и один из этих двоих, черноволосый, похожий накавказца, совсем близко от Карташа. Когда взорвались гранаты, кавказец двигалсяаккурат к Гриневскому – видимо, чтобы подобрать автомат, который тот грозилсябросить на землю. Так что Карташу, от нечего делать частенько тренировавшемусяна пустыре за собачьим питомником в стрельбе по бутылкам, снять неподвижнуюцель одним выстрелом особого труда не составило. А вот на поражение второгоуголовника, увы, ушло три пули. Мишень превратилась в движущуюся – зэкзаметался в поисках укрытия, какового поблизости не обнаруживалось. Спервапомчался к дому, потом сменил направление, побежал, петляя, к ящикам сплатиной… Его ошибкой стало то, что он пытался укрыться, а не вести ответныйогонь. Третья пуля, выпущенная Карташем, достала-таки и его.

Карташ стрелял, понимая, что и сам превратился в идеальную,открытую, как на ладони, мишень, понимая, что Пугач должен, уже должен стрелятьпо нему, и не понимая, почему этого не происходит.

Гриневский, едва прогрохотал взрыв, опустил автомат к плечуи вдавил спуск. Короткой очередью он срезал того зэка, что больше другихудивился явлению Гриневского, – и зэк повалился на землю. А Гриневскийотпрыгнул в сторону, продолжая давить на спуск, упал, перекатился, уходя оточереди, выпущенной уголовником по кличке Грибник, и стрелял уже лёжа.Последняя, агоническая очередь Грибника прошила воздух над головой Таксиста.

А Карташ уже увидел, почему Пугач до сих пор не сделал ниодного выстрела в его сторону. Из-за нужника, едва завязалась перестрелка, вылетелзаслуженный «археолог» и, вмиг оценив расстановку, понёсся на Пугача, на ходустреляя из короткоствольного автомата. Он просто лупил очередями по столу иоколо, отвлекая Пугача на себя, заставляя того вжиматься под лавку. Закончив сдвумя своими противниками, Карташ тоже метнулся к столу… но опоздал. Там всёуже было кончено.

Не раздумывая, Алексей подальше отбросил ногой пистолет,выпавший из рук Пугача, потом склонился над паханом, приложил пальцы к его шее.Жив авторитет! Он, расстегнув пряжку, выдернул из петель поясной ремень Пугача,связал ему руки. Уж чему-чему, а вязать узлы на руках их хорошо обучали в своёвремя. Полезное, знаете ли, для вэвэшника умение. А этот пахан, хоть и валяетсясейчас в отключке, но по-прежнему опасен, как загнанный в угол волк.

Управившись с Пугачом, Алексей в пять шагов одолелрасстояние до распластавшегося на земле «аспиранта». Присел рядом на корточки.

Проверил – хотя видел, что смысла в этом нет.

– Ну? – раздалось за спиной.

– Гену насмерть, – мёртвым голосом произнёсКарташ. – Пугач жив, но ранен всерьёз, в пузо… Никто из них непромахнулся, но… по-разному не промахнулся. – И добавил под нос:

– А хорошо умер археолог. С оружием в руках. Прямаядорога ему в Валгаллу…

– Надо утащить жмуров со двора, – сказал Гриневский,не услышав.

– Надо. – Карташ выпрямился. – Пошли.

– Слушай… Я тебя не больно пнул?

– В следующий раз убью… урка проклятая.

Они затащили покойников (и тех, которых не успели убратьнападающие, и новых) в бревенчатый дом. Входить в барак, где и без того былотесно от трупов, почему-то не хотелось.

Жути и без того хватало. Карташ лишь на секунду глянул – итут же выскочил наружу, яростно борясь с рвотными позывами. В бараке былочеловек пятьдесят. Разного возраста, разного пола. Дети, женщины, старики. Вдраных серых робишках. Измождённые до предела. И мёртвые. Все мёртвые. Пахлопороховой гарью. Над мёртвыми телами громко гудели довольные мухи…

Подошла Маша, села за стол, глядя сверху вниз на валяющегосяна земле лицом вниз Пугача.

– Это он? – спросила она у Карташа, Который вместес Гриневским только что убрали с глаз долой последнего покойника. – Это…из-за него?

Алексей понял, что она имеет в виду и кивнул.

– Он жив?

– Пока без сознания. Может, и не очухается…

Гриневский тяжело опустился на лавку, бросил «Калашников» настол.

– Вертолёт будет садиться вон за тем сараем, что толемкрыт. Там у них что-то вроде вертолётной площадки. – Он устало накрыл лицоладонями. И из-под ладоней спросил:

– Ну? Кто хочет взглянуть на добычу?

На этот вопрос-предложение никто не отреагировал.

Раздался стон. Пугач зашевелился, перевернулся на спину, наего защитного цвета куртке в области живота расплылось тёмное пятно, в этомместе к ткани прилипли сухие травинки, завиток стружки. Пугач задёргал связаннымируками. Бешено завращал глазами. Его взгляд заметался от одного человека кдругому, пока наконец во взгляде не появилась осмысленность.

– Вот как… Поймали фарт, фраера, – пахан вывернулголову и презрительно сплюнул. – Вскарабкались по чужому горбу. Ну-ну… Икак дальше жить намерены?

– А тебе не всё равно? – отозвался Гриневский. Онотвёл ладони от лица, но на своего давнего знакомого не глядел.

– Мне-то ништяк, я своё отпрыгал, отдыхать еду. А тебея скажу, сука мусорская, что тебя ждёт. И твоих корешей. И бабу, которую вывтянули. Вы, по тупости своей дубоголовой и жадности фраерской, даже незадумались, на кого замахнулись. Думаешь, это моё? – он мотнул головой всторону ящиков. – Теперь это общаковое. Ты, Таксист, должен врубаться, чтотакое общак. Это значит, что вас найдут везде. Везде. В каждом городе, в каждойдеревне будет глаз. Не один. Сотни и тысячи глаз. В «крокодилах», на вокзалах,в аэропортах. На кораблях. В подвалах, на чердаках, на дачах, в сараях,пансионатах. Везде, где может человек схорониться. У каждого беспризорникабудет описание ваших морд. Каждый нищий на панели будет сечь прохожих, каждыйуличный торговец будет предупреждён. Мы не менты, и ты знаешь, Таксист, как мыумеем искать. Но вас будут искать и менты. Мы и их натравим на вас. За границусмоетесь? Там найдут ещё быстрее. Там не осталось щелей, куда можно забитьсяникем не замеченным. Здесь ещё сможете найти такую щёлку, но продержитесьнедолго. До тех пор просидите и протрясетесь, пока не вытянут и не распнут. Аты знаешь, что будут тогда с вами делать. По кусочкам, на лоскутья…