провинции в марте 1943 г., настаивал, что репрессивные меры против украинцев необходимы и неизбежны, но одновременно считал желательными некоторые уступки в сфере культуры, образования и языка, а также отправления религиозного культа в местных церквях[684]. С другой стороны, Сабин Мануилэ был беспощаден. В меморандуме на имя Иона Антонеску, составленном по поручению последнего в ноябре 1941 г., он писал о Буковине как об «одном из самых характерных регионов этнической борьбы, денационализации и ренационализации» (выделено в оригинале. – В. С.). С. Мануилэ заключил меморандум следующей рекомендацией:

Окончательное решение невозможно осуществить иначе, как только путем эвакуации украинцев из Буковины и Бессарабии, по возможности одновременно с репатриаций румын из-за Днестра. Только такими мерами возможно положить конец украинскому ирредентистскому движению, которое не прекращается в течение 20 послевоенных лет и активно действует и сегодня[685].

Как мы увидим в дальнейшем, эта рекомендация была взята за основу при долгосрочном планировании реконструкции обеих провинций.

9.4. Прочие массовые убийства

12 июля 1941 г. Михай Антонеску отправил две идентичные телеграммы полковнику Александру Риошану и генералу Константину Войкулеску, которые на тот момент были полномочными представителями Кондукэтора в Буковине и Бессарабии. В этих телеграммах содержались инструкции по взаимодействию военных и гражданских властей в решении неотложных задач в провинциях[686]. С юридической точки зрения констатировалось, что эти территории всё еще находятся под режимом occupatio bellica (военной оккупации), т. е. гражданские власти подчинялись военным властям. Это была уловка, призванная облегчить преследование евреев и других «нежелательных» лиц под предлогом военной необходимости. Первая задача была сформулирована следующим образом:

Очищение территории от коммунистов, устранение большевиков, ненадежных элементов и евреев-провокаторов с территории, устранение евреев из сёл[687].

Эвфемизм «устранение» в большинстве случаев понимался как истребление. Эта формулировка предполагала, что с евреями в сельской местности и в городах следовало поступать по-разному: в то время как в сельской местности следовало истребить всех евреев, в городских центрах «устранению» подлежали «лишь» те, которые считались опасными «провокаторами». И в самом деле, поведение румын в большинстве городов, кажется, соответствовало данной инструкции. В первые три дня после прибытия «освободителей» еврейские кварталы подверглись ограблению, евреев избивали, а иногда убивали тех, кто под руку попадется. Одновременно и чуть позже власти старались идентифицировать и расстрелять «подозрительных» евреев, иногда и неевреев. Для идентификации «подозрительных элементов» могли использоваться документы, найденные в помещениях НКВД. Если же таких документов не обнаруживалось, просто убивали лидеров еврейских религиозных общин, как это случилось в Хотине, где были казнены местные раввины. Оставшихся евреев заключали в местную тюрьму или в импровизированное гетто. Если происходил какой-то инцидент вроде большого шума в ночное время, особенно вблизи немецкой или румынской казармы, это использовалось как повод для массовых экзекуций евреев.

Фото 9.2. Лидеры еврейской общины города Бельцы за час до их казни немецкими войсками.

Фотография любезно предоставлена институтом Яд Вашем

Вот как разворачивались события в городе Кишинёве, столице Бессарабии. Немецкие и румынские войска вошли в город 16 июля, на второй день прибыла команда Ek 11a (под командованием Пауля Цаппа (Paul Zapp), бывшего начальника отделения СД в Касселе и немецкого писателя-националиста). Город был пустынным. Дымились руины общественных зданий и предприятий: в этом населенном пункте НКВД удалось более эффективно, чем в других городах Бессарабии и Буковины, осуществить советскую политику выжженной земли[688]. Из сорока с лишним тысяч еврейского населения, которые насчитывались в 1930 г., в июле 1941 г. осталось приблизительно 9 тыс. человек, большинство из них пожилые и больные люди, иногда поддерживаемые членами семьи, которые не пожелали оставить их одних, остальные либо эвакуировались вглубь СССР или попрятались по близлежащим селам, где многие были расстреляны[689]. Оставшиеся в Кишинёве евреи подверглись нападению немецких и румынских войск, которые беспорядочно грабили и убивали. Команде Ek 11a повезло в том смысле, что ей удалось обнаружить документы НКВД, которые свидетельствовали о попытках создать подпольную организацию саботажников и террористов накануне сдачи города. Члены Ek 11а, действуя совместно с румынской полицией, немедленно приступили к арестам и казням всех лиц, заподозренных в связях с НКВД. Вследствие этого до 24 июля было казнено, согласно немецким данным, 77 коммунистических «политических руководителей» и 68 мужчин-евреев[690].

Для полковника Думитру Тудосе (Dumitru Tudose), румынского военного коменданта города, эти экзекуции были всего лишь началом «окончательного решения проблемы евреев в Кишинёве»[691]. Одним из первых действий Д. Тудосе, который был назначен на должность 18 июля, было создание в городе еврейского гетто, в котором он собрал всех евреев Кишинёва и окрестностей[692]. Общее число лиц, находившихся в гетто в конце июля 1941 г., доходило до 10 500[693]. В конце июля, в одну из ночей, возле городского угольного склада раздалось несколько выстрелов. Цапп решил использовать это как повод для антисемитской «акции». Д. Тудосе с этим согласился[694]. Цапп отобрал 551 жертву. Первыми были расстреляны женщины и дети, потом мужчины, которых предварительно заставили столкнуть трупы в ров[695]. Несколько пожилых евреев пощадили, им приказали засыпать трупы землей, потом вернуться в гетто и передать остальным, что их братья убиты, потому что были коммунистами. Остальным следовало запомнить, что «если евреи будут и в дальнейшем вступать в сговор с врагом, их ждет та же участь»[696].

Фото 9.3. Еврейки под румынской военной охраной, собранные на. улице в Кишинёве. Июль 1941 г.

Фотография любезно предоставлена Исследовательским институтом идиша, Нью-Йорк

Другое массовое убийство произошло уже после ухода Ек 11а на восток. В конце августа многие евреи из гетто были направлены на работу на железнодорожную станцию Гидигич, отстоявшую на несколько километров к западу от Кишинёва. 28 августа на станцию прибыл эшелон с румынскими солдатами, которые отправлялись на фронт. Во время стоянки солдаты сошли с поезда и начали словесно задирать евреев, затем забросали их камнями; вследствие этого двенадцать евреев получили тяжелые ранения и были отправлены в кишинёвский госпиталь[697]. Кишинёвским властям была подана жалоба от пострадавших, и они распорядились начать расследование. Комиссия под руководством генерала Панициу, вопреки всем доказательствам, сделала вывод, что солдаты были вынуждены дать отпор еврейским провокациям. Хотя эта версия была совершенно неправдоподобна, Д. Тудосе решил действовать, руководствуясь именно ею. 29 августа он доложил вышестоящему начальству об инциденте, выводах комиссии и о своем решении «принять меры»[698]. В результате все 350 евреев, бывших жертвами и свидетелями