Ламия взяла щепотку зелени и положила в рот.

– Смотри, никакого яда тут нет.

Но Триш не дала сбить себя с толку.

– Я не стану есть ничего, что даешь мне ты.

– Пойдем, выйдем на крыльцо, – сказала Ламия. – Хочу кое-что тебе показать.

Взяв тарелку, Ламия вышла из комнаты и пошла по коридору. Триш глядела на открытую дверь, не веря своим глазам, потом встала и, пройдя по коридору, нашла Ламию на крыльце.

– Позволь, я покажу тебе, почему тебе нужно оставаться в доме.

Триш огляделась; над низинами курился легкий туман. Она пытается меня надуть. Триш вгляделась в кусты, гадая, где может быть Джером, работник Ламии, и попыталась прикинуть, сможет ли она убежать от взрослого мужчины на восьмом месяце беременности.

– Они сейчас будут здесь. – Ламия поставила тарелку на столик между двумя качалками, стоявшими на крыльце. – Смотри вон туда, где опушка… Вон там, в тумане над болотами.

– И кто же там будет?

– Мои дети.

Они подождали еще несколько минут, но ничего не случилось. Триш покосилась на Ламию. У той на губах играла легкая полуулыбка, как у королевы, обозревающей свои владения. Триш посмотрела на дорожку, ведущую к шоссе, пытаясь вспомнить, какое там расстояние. Ей казалось, там мили две, или три – не больше. Сможет ли она пройти столько в своем нынешнем состоянии? Она решила, что сможет. Она, наверное, сможет все, что угодно, только бы сбежать от этой безумной женщины. Она сделала шаг к лестнице.

– Вот и они.

Триш не видела ничего, кроме светлячков. Она шагнула еще раз, оценивая расстояние, отделявшее ее от Ламии. И тут заметила кое-что странное: все светлячки летели к ним, вверх по склону. Но еще более странным было то, что двигались они парами. «Словно глаза», – подумала она.

Они подплывали все ближе, и туман свивался вокруг них воронками, постепенно сгущаясь в призрачные фигуры. Триш ахнула, не в силах поверить тому, что видит.

– Дети, – сказала она. – Это же дети.

– Да, я же говорила. Это мои дети.

Они начали кричать, звать печальными голосами. У Триш мурашки пробежали по коже: звук был неимоверно грустным, исполненным бесконечного отчаяния.

– Мама, мамочка, – шептали они. Все они звали ее, Ламию. Все ближе и ближе. Они толкались, протягивали руки.

Ламия улыбнулась. Она просто сияла.

– Детки мои. Я люблю вас всех.

Дети подошли к крыльцу и остановились, замерев на нижних ступеньках, глядя на Ламию глазами, полными жажды и тоски.

Ламия рассмеялась.

– Они чудесные, правда? Как они любят меня. Всей душой.

Одна девочка – на вид ей было года два – случайно натолкнулась на нить, протянутую поперек лестницы, и колокольчики нежно зазвенели. Дети отпрянули, зажимая ладонями уши, с искаженными от боли лицами.

– Что с ними?

– Это просто колокольцы. Они не могут пройти мимо них. Это чтобы они не ходили в дом. И демонов это тоже держит на расстоянии. Они охраняют тебя, Триш.

– Какие демоны?

– Билли, Дэйви, – позвала Ламия. – Все в порядке, можете выходить. Пусть эта милая барышня на вас посмотрит.

Глаза у детей расширились от страха. Проследив за их взглядами, Триш увидела дуб – старое дерево, которое росло у самого крыльца. Из-за ствола появились двое мальчиков и неспешным шагом подошли к крыльцу. Все дети как один отступили на шаг.

Мальчики мило улыбались, но глаза… что-то у них было не то с глазами.

– Покажите милой барышне какой-нибудь фокус. Давайте, не стесняйтесь.

Мальчики обменялись хитрыми улыбочками, а потом оба посмотрели на Триш. Их улыбки стали шире, и еще шире, рассекая лица, растекаясь за уши, и стало видно, что во рту у них полно мелких, острых зубов. Глаза у них вдруг запали в глазницы, будто плавая в лужах темноты.

– Они чуют твое нерожденное дитя.

Триш сделала шаг назад.

– Ладно, не пугайте барышню. Идите. Идите, поиграйте.

Демоны волчком развернулись на месте и бросились на детей.

Дети закричали и кинулись бежать в разные стороны. Демоны отрезали одного из них от остальных – маленького мальчика, и закружили вокруг него, как шакалы, взрыкивая и хохоча. Мальчик попытался было проскользнуть мимо, но тот демон, что побольше, схватил его за руку и, закружив, повалил на землю. Младший демон бросился на жертву и вонзил свои острые зубки прямо в мальчику в живот, терзая его.

Мальчик закричал. Триш тоже. Она отвернулась, закрыла руками лицо.

– Останови их. О, пожалуйста, останови их.

– Ну, дитя, – спросила Ламия. – Ты все еще хочешь уйти?

Триш кралась по темному коридору, ведя рукой по стене. По лицу у нее катились слезы, но она не издавала ни звука. Она проскользнула через гостиную, открыла дверь. Тихо ступила на крыльцо, в ночь. В лунном свете она заметила, что подол ночной рубашки спереди у нее весь пропитан кровью. Кровь текла у нее между ног. Тихонько вскрикнув, она спустилась по лестнице, осторожно, стараясь не задеть колокольчики, переступила через нить. Сошла во двор и остановилась, глядя испуганными глазами на открывшуюся перед ней дорогу. Смех – казалось, он раздается со всех сторон. Она резко обернулась. Перед ней, улыбаясь, стояли двое мальчиков. Их улыбки были какие-то неправильные – слишком, слишком много зубов. Она повернулась, чтобы бежать, но они прыгнули на нее, впиваясь зубами, добираясь до горла. Она закричала.

Чет, задыхаясь, сел. Крики Триш до сих пор звенели у него в ушах. «Это был сон, просто сон», – старался он убедить себя, неистово надеясь, что это было не видение, вроде тех, что показывала ему Ивабог. Он не сразу вспомнил, где находится и что он мертв. Он даже не помнил, как заснул, – только что они с Тренером и Эдо большую часть ночи упражнялись с оружием. Эдо гонял их, раз за разом заставляя повторять одни и те же движения, пока они не вымотались, как собаки. Чет увидел Эдо – тот сидел под решеткой, глядя вверх, и вид у него был совершенно отсутствующий. Где-то звонил колокол. Чет вздохнул, задумавшись, будет ли хоть один из них здесь завтра.

Приближающиеся шаги. Лязг ключей в замке. Дверь широко распахнулась. Вошли троу и пошли по камере, поднимая рабов на ноги. Сегодня троу вели себя по-другому – не толкали их и не тыкали копьями – обращались с ними чуть ли не уважительно. Они провели их по коридору, через круглые двери, и на поле, где их встретили не издевательские крики и проклятия, а рукоплескания – в такт их шагам. Чет, обернувшись, взглянул на оставшихся кольценосцев и подумал, что они не были уже больше обычными рабами, но душами, которые смогли пережить два дня на арене с чемпионами.

Троу распределили их вокруг арены. Чет, Тренер и Эдо вновь встали вместе.