Деревья медленно двигаются с каждым шагом справа и слева,под ногами все утолщается слой опавших листьев, копыта мягко прогибают чернуюмассу. Громко и отвратительно чавкает, выбрызгивается мутная струйка зловоннойжидкости. Одно дерево протянуло ветвь, загораживая дорогу. Не пригибаясь, Томасвзмахнул мечом. Лезвие легко прошло через полусгнившую плеть, из обрубкапотекла черная жидкость. Дерево издало стон, вздрогнуло, закачалось. Стон сталгромче, соседнее дерево ответило гулким эхом. Томас заторопил коня от жуткогоместа, а за спиной уже разрастались и ширились стоны десятка деревьев.

— Что за лес, — пробормотал он. — Как Господьтолько и терпит эти козни своего Врага...

— Только своего? — послышалось из-за спины.

— И нашего, — ответил Томас с достоинством.

— Ах да, вы же с Господом в одном боевом отряде.

Томас подумал, ответил с чувством:

— Вот иногда и ты, хоть и язычник, что-то да понимаешь!Хорошо сказал. Мы с Господом в одной боевой группе — замечательно! И хотяГосподь незрим, но я чувствую Его присутствие душой, сердцем и всемиприлегающими печенками. И это добавляет энтузиазма. А также и веры в нашускорую победу и скоростную постройку Града Божьего.

— Это да — согласился Олег. — Главное, постройкуГрада Божьего. В следующем году, как думаешь, построите?

Томас ощутил подвох, но в чем, не понял, потому выпрямился изаставил осторожничающего коня ступать быстрее, чтобы оставить ехиду позади сего дремучим невежеством.

Огромные деревья, толстые, как сорокаведерные бочки, стоятнеестественно близко одно к другому, как им соков хватает из-под земли,непонятно, разве что корни опустили глубоко вниз к подземным рекам с мертвойводой. Тропки нет даже звериной, потому из-за объемных стволов, окруженныхвылезшими корнями, двигаться приходится зигзагами. Томас хоть и двигался гордовпереди, но втихую молился Пресвятой Деве, чтобы калика не потерял направлениеи сразу поправил, если Томас как более цивилизованный человек начнет уходить всторону. Дикие люди ближе к зверям, которые никогда не заблудятся, а христианизированныйчеловек должен молча довериться, когда необходимо, — коню, собаке, женщинеили простолюдину.

Ветви почему-то голые, но эта голость целиком закрытатолстым слоем мха или плесени, что свисает почти до земли. Иногда коричневыековры плесени пополам с паутиной закрывают проход целиком. Томас, отчаянноругаясь, разрывал руками эти занавеси, весь покрылся серо-коричневой трухой.Конь тоже стал похож на гигантского бурого медведя. Копье постоянно застревалов извилистом проходе, Олег наконец не вытерпел:

— Да брось ты эту бесполезную палку!

Томас прорычал из-под опущенного забрала:

— Это копье, если ты все еще не понял.

— Какая от него польза? А мороки много.

— Рыцарь без копья, — ответил Томас глухо, —уже не рыцарь.

Олег некоторое время ехал молча, наконец сказал спониманием:

— Понятно, атрибут. Ну как у волхва — посох или жезл, уменестреля — дудка, у короля — скипетр и держава, у шлюхи — красное платье.

Томас поморщился, но впереди снова этот чудовищный занавесиз мха, лишайника, паутины и слипшихся чешуек коры, он пустил коня вперед ивцепился обеими руками в колышущуюся стену. Все время ожидал, что каликапосоветует рвать копьем, чтобы не осыпало дрянью, или хотя бы рубить мечом, нотот проявил странную для язычника тактичность и не стал позорить благородноеоружие. Впрочем, возможно, мыслями вообще далеко отсюда, кто их, дикарей,поймет.

Надо бы переспросить, как же они страусов ловят, а то слышалтолько намеки...

Иногда калика без всякой причины сворачивал, завидев длинныйовраг или заросшую лесом балку, но ехал не от, а к ним, кони охотно опускалисьв низины, там прохладнее, много зелени, звенят ручьи. Томас с облегчениемснимал шлем, подставляя свежему ветерку раскрасневшееся от жары лицо.

Он предложил ехать ночами, калика без возражений принял.Впрочем, ночи чересчур короткие, передвигались и днем, разве что в полденьдавали коням отдых на несколько часов, сами спали по очереди. Томас научилсяпосматривать на небо, слуги Сатаны могут летать в облике хищных птиц, а такжелетучих мышей. Правда, в такую жару вряд ли полетят, а если и полетят, то нужнобудить калику: пусть сшибает стрелами — простые мыши днем не летают. Правда,они и ночью не летают, а которые летают — все слуги Сатаны.

Ночевать в крестьянских домах Томас не предлагал, впоследнее время Олег вообще останавливался под открытым небом. Хотя не совсемоткрытым: Олег предпочитал располагаться под ветвями старого раскидистого дуба.Если не дуба, то вяза или бука. На худой конец — клена. Главное же, чтобыдерево ветвями защищало и от возможного дождя, и от пролетающих птиц, что могутоказаться не совсем птицами.

— И чтобы никто не подобрался из-за кустов, —сказал Томас, гордясь проницательностью, — или других деревьев?

— Заметил? — спросил Олег.

— Еще бы, — сказал Томас с двойственным чувством. —Обычно ты уходишь за дичью за ближайшие кусты. Как будто она тебя там ждет! А впоследние разы ты уходил надолго.

Олег ответил со странной интонацией:

— А предположить, что дичь кто-то распугал?

— Всегда можешь подманить, — возразилТомас. — Я тебя знаю, шагу лишнего не сделаешь! Но ты уходил надолго,принес жалкого зайца, а стрел у тебя убавилось почти наполовину.

— Почему жалкого? — возразил Олег. — Заяцмолодой и толстый. Но бегал быстро, вот и... много стрел потратил.

Томас покачал головой, отшельник все равно не признается,что продолжает оберегать их малый отряд, щадит его рыцарское самолюбие, так чтолучше побыстрее отдохнуть и двинуться к Адову Урочищу, оно должно быть близко.

Сегодня проехали целый день, не встретив ни человека. Томасначал расспрашивать, в самом ли деле здесь при владычестве римлян быломноголюдье, Олег угрюмо отмалчивался, но Томас видел по темнеющим зеленымглазам, что волхв все еще видит призрачные деревни, села, знаменитые римскиедороги, бесконечные купеческие караваны, стада коров и овец, которые покрываютокрестные поля и луга.

Долина в самом деле ровная и зеленая, места хоть для пашен,хоть для пастбищ, но только однажды увидели признаки жилья, да и то — остаткикаменных печей на месте сожженного или разрушенного села.

— Похоже, приближаемся, — проговорил Томас.Пояснил: — Если не дело рук прихвостней Врага, то чьих?

Олег усмехнулся, смолчал, Томасу стало неловко, понятно же,что скорее дело рук пошалившего соседа. Сеньоры нередко так проверяют другдруга, а чернь — что, это всего лишь жалкие простолюдины, их разорить — то жесамое, что ради забавы развалить лесной муравейник. Ничего, отстроят заново, имне впервой.