— А ведь верно, — встрепенулся капитан. — Что-то я вообще после всего узнанного соображать перестал.

— Убегался ты, Петруша. Отдохнуть тебе надо. В отпуск съездить, рыбки половить, да и просто выспаться, — вздохнула Герцогиня, жалостливо погладив его по плечу.

— Твоими бы устами да мед пить, — грустно усмехнулся капитан. — Ладно, Гриша. Давай думать, как действовать будем.

— А чего там думать? — пожал Гриша плечами. — Раз карту уничтожать нельзя, значит, оправу броши точно нужно на кольцо пускать. Делаем фотоснимок карты, оправу в печь, а я показываю ножны Насте. И рассказываю, что на учебу деньги требуются. Хоть и жалко наследство дедово, а придется его на торги выставить. Цену, мол, их я уже выяснил, осталось только договориться, когда продавать будут. Ну, а дальше как пойдет. Поторгуюсь, поломаюсь, да и продам.

— А деньги как получать будешь? — с интересом спросил капитан.

— А в нашей с вами кофейне и получу. Я им ножны, они мне деньги. И не бумажками, а монетой. Я ж дикий, мне положено жадным быть, — усмехнулся парень. — В кофейне же кабинеты есть, вот там все и сделаем. Заодно и казаки ваши прикроют.

— Вот паршивец, и тут сообразил, — восхищенно покачал головой капитан.

— А ты думал, я его просто так обучать взялась? — звонко рассмеялась Герцогиня. — Нет, Петруша. Этот парень лет через десять еще нас с тобой, вместе взятых, за пояс заткнет. Только представь, даже мне нашлось чему у него поучиться.

— Это чему же? — удивился Залесский.

— Хочу научиться правильно ножом действовать, — помолчав, решительно заявила женщина. — Сам знаешь, в Париже мне только случайно вырваться удалось. Не хочу больше так рисковать.

— Это все верно. Только вот кавказский кинжал у тебя в руке будет смотреться дико, не находишь? — ехидно усмехнулся капитан.

— Ей не кинжал, ей что-то особое нужно. Не особо длинное, острое, желательно булатное. И легкое. Вроде штыка для французской винтовки Лебеля, — вдруг выдал совет Гриша.

— Это тот, который немцы вязальной спицей называют? — задумчиво уточнил капитан, а потом, хлопнув себя ладонью по лбу, рассмеялся. — Ну конечно! Стилет! Как же я сам об этом не подумал? Рана маленькая, едва заметная и крови после него почти не бывает.

— Ну, это как резать, — философски добавил Гриша. — Найдете что-то подходящее?

— Пару или сразу десяток? — усмехнулся Залесский.

— Для учебы давайте десяток, а потом пару выберем, — ответил парень очень серьезно.

— Петенька, сделай, пожалуйста, как он сказал, — тихо попросила Герцогиня.

— Сделаю, милая. Для тебя сделаю, — улыбнулся Петр Ефимович, погладив ее по руке. — Так что, казак, готов головой рискнуть? — повернулся он к парню.

— Я-то готов. Да только боюсь, дальше того купца это дело не пойдет, — задумчиво проворчал Гриша.

— С чего ты так решил? — насторожился капитан.

— А чего проще? Скажет, что ее папаша очень старину любит и желает те ножны купить. Деньги у него есть. Да еще и развернет все так, что, мол, облагодетельствовал меня. Заодно и про спасение дочери вспомнит. И останемся мы все с тем же, с чем сейчас сидим.

— Не думаю. Ножны им как следует проверить надо. А это может сделать только тот, кто хорошо знает, что искать надо. И для нас это будет новое лицо, за которым мы старательно присмотрим, — усмехнулся капитан так, что Герцогиню мороз по коже пробрал. — За это можешь не волноваться. Мы уже благодаря тебе три десятка их адептов выявили. Правда, пока только все больше мелкую сошку, но потихоньку и до крупной рыбы доберемся. В этом деле спешка грех великий.

— Добре. Вы тогда своим делом занимайтесь. А я начну Насте голову дурить, — хищно усмехнулся парень. — Только про фотографический аппарат не забудьте. Не хочется карту потерять.

— Да ты никак решил в те края сам съездить? — проговорил капитан, разглядывая парня, словно невиданного зверя.

— Ну, тут уж как бог даст, — загадочно усмехнулся Григорий. — Вот университет закончу, а там видно будет. Может, и съезжу.

— Что, клад тайный покоя лишил? — понимающе усмехнулся капитан. — Или решил тайное могущество обрести?

— Да мне с того могущества, — отмахнулся Гриша. — А вот узнать, что там на самом деле спрятано, интересно. Но это только после учебы. Пока диплом не получу, из города ни ногой.

— Серьезно ты за дело взялся, — одобрительно улыбнулся Залесский.

— Дал Господь шанс судьбу изменить, значит, пользоваться надо, — развел парень руками.

— Это правильно. Так. Я сейчас кое-куда позвоню и прикажу аппарат сюда доставить. Сделаем снимки, чтобы время даром не терять, — закруглил разговор капитан, поднимаясь.

Он вышел из гостиной, и Герцогиня, подойдя к парню, ласково погладила его по шее, еле слышно прошептав:

— Не ревнуй, Гришенька. Мы давно уже стали добрыми друзьями. Да и должна я ему. Жизнью своей должна.

— Я помню, — так же тихо отозвался парень. — Да только норов-то не переделаешь. Сам не понимаю, что вдруг нашло. Как увидел, что ты его гладишь, так чуть прямо тут шею ему не свернул.

— Ну, дружочек, это не так просто, — погрозила Герцогиня пальчиком.

— Плохо ты меня знаешь, милая, — вздохнул Гриша.

— То, что ты на полигоне семерых здоровых казаков из сруба выкинул, я слышала. Да только Петр не простой казак и сам у пластунов учился.

— Он учился, а я и есть пластун, — отрезал Гриша. — Ты лучше прекрати этот разговор. А то разозлюсь, могу и бед наделать. Понимаю, что глупость, но если уж ретивое взыграет… — парень только головой тряхнул, словно отгоняя наваждение. Глаза его сверкнули расплавленным золотом.

— Уймись, бешеный, — попросила Герцогиня, потершись носом о его плечо. — Сказала же, друзья мы. И уже очень давно. Очень тебя прошу, не сорвись.

— Постараюсь, — нехотя пообещал Гриша.

В коридоре послышались шаги, и Герцогиня быстро отступила к столу. Войдя, капитан снова закурил и, задумчиво перевернув ножны с боку на бок, негромко произнес:

— Опасно, конечно, но дело того стоит. А если сложится, так может получиться и по рукам им как следует надавать.

— Обязательно получится, — решительно заявил Гриша, тоже подходя к столу. — Я для них дикарь, случайно в хорошую компанию пробравшийся. Они меня за серьезного противника не держат. А про вас и вообще не знают.

— Не держат? А кто четверых на пустыре упокоил? Я? Или мне та история привиделась? — фыркнул Залесский.

— Четверо каторжников, которые только и могут, что в толпе в спину нож всадить, — отмахнулся Гриша. — То не бойцы. То крысы. Да и не о том речь. Я про то говорю, что они и предполагать не могут, что я настоящую ценность этой сабли знаю. Кстати, надо будет на оценку их отнести.