— Погоди, он же вроде считай всех учит, — не понял Гриша.

— Всех его ученики учат. Точнее, старшие в каждой группе. Вроде батьки моего. А настоящих учеников, которых он сам себе отбирал, всего пятеро было.

— Выходит, у вас тут еще пятеро мастеров есть? — навострил уши Гриша.

— Не дошли они до мастеров, — отмахнулся Семен. — Последнего испытания не выдержали.

— А что за последнее испытание? — еще больше насторожился Григорий.

— Для этого им надо было куда-то в Маньчжурию ехать. Там его монастырь стоит. Где, не спрашивай, не знаю. Вот последнее испытание там и надо было выдержать.

— Далековато, — хмыкнул Гриша, отряхивая папаху.

— Зато, говорят, кто то испытание пройдет, завсегда сможет к тем монахам приехать и спрятаться. И монахи его никому не выдадут, что бы он ни сделал. Там не просто монахи. Там братство какое-то.

— Похоже, ты и сам толком не знаешь, что там как, — улыбнулся Гриша.

— Что слышал, то и рассказываю, — развел Семен руками. — А чего ты там на завтра придумал? — осторожно поинтересовался он о главном для себя.

— А я завтра учебный клинок возьму и начну рубить тебя от всей души. Как в бою. А ты будешь от того клинка уворачиваться и одними руками защищаться. Не сумеешь, ходить тебе в синяках.

— Чего это я не сумею? — возмутился Семка.

— А того, что я быстрее тебя двигаюсь, и приемы, которым я тебя учил, не на силу, а на ловкость рассчитаны. Так что даже если сумеешь поймать, все равно вывернусь. И на прием меня взять у тебя получится только тогда, когда станешь не силой, а скоростью действовать.

— А не устанешь махать? — угрюмо проворчал Семен.

— Не устану. Меня тому и учили, — рассмеялся Гриша. — Вбей себе в голову. Противника нужно не дурной силой, а ловкостью брать. Силы у тебя на троих намерено, скорость тоже хорошая, да только не хочешь ты той скоростью пользоваться. Привык на силу дурную надеяться. Вот и будем отучать. Чего пригорюнился? Уже и не рад, что научить просил?

— Не, все одно учиться буду, — упрямо качнул Семен головой. — Прав батя. И ты прав. Одной силой много не навоюешь.

— О как! С чего это ты, друг ситный, вдруг мысли переменил? — удивился Гриша.

— А вот посмотрел сейчас на вас с этим узкоглазым и вдруг понял: одинаковые вы. Один старый, но жилистый, словно вяленый. А как драться начнет, так и уследить не успеешь. Пятерых оружных голыми руками по земле валяет, словно играется. А ты, вон, такую тушу, как я, швыряешь, не запыхавшись. Вы даже иногда движетесь одинаково. Вроде плавно, медленно, а за рукой и не усмотришь. Нет, буду учиться. Даже если покалечишь, обиды держать не стану.

— Добре, — кивнул Гриша и, хлопнув его по плечу, пообещал: — Буду тебя учить. Пока сам не откажешься, буду. Слово даю.

— Спаси Христос, — вдруг поклонился Семен и, развернувшись, тяжело затопал в сторону казарм.

Гриша так и замер, глядя ему вслед и пытаясь понять, что сейчас произошло. Из этой задумчивости его вывел голос унтера Елизара. Подойдя к парню, ветеран, глянув в спину своего непутевого сынка и вздохнув, спросил:

— Что, Гриш, плохо с ним?

— Не спеши, дядька Елизар, — повернулся к нему парень. — Начал он думать. Вот тебе истинный крест, начал, — повторил он, широко перекрестившись.

— А чего от вас Лю хотел? — быстро спросил казак, счастливо улыбнувшись.

— В ученики меня к себе звал.

— Шутишь! — ахнул унтер.

— Семен твой свидетель. Сам пришел и сам позвал.

— И что, пойдешь?

— А как же?! Ты пойми, дядька, я ж недоучка. Да, испытание на пластуна сдал, да только мало этого. Для меня мало. Мне годов-то всего ничего, сколько еще выучить могу, а учиться не у кого. Зато теперь… — Гриша аж глаза прикрыл, словно предвкушая что-то очень приятное.

— Да уж, казак. Быть тебе мастером похлеще самого Лю, — покачал Елизар головой. — Если уж ты умудрился испытание на пластуна в четырнадцать сдать, то остальное тебе игрой покажется.

— Не скажи, — с легкой улыбкой покрутил Гриша головой. — Простой учебы с ним не будет. Пота и крови пролью озеро.

— Главное, что ты сам это знаешь и готов их лить. Эх, мне бы такого мастера лет двадцать назад…

— Да ты и так не промах. И десяток твой один из лучших.

— Это по службе, — отмахнулся казак. — Я командир, а значит, должен людей своих беречь. Потому и учу. А вот для себя…

Елизар не договорил и, развернувшись, отправился следом за сыном. Проводив его взглядом, Григорий отряхнулся и пошел в караулку, где ему по приказу капитана Залесского выделили отдельный закуток. Нужно было умыться, переодеться и отправляться на конную прогулку мимо дома купца Меньшова.

Операция, задуманная их не святой троицей, начала приводиться в жизнь. Сам дом уже два дня был плотно обложен жандармскими топтунами, бравшими на карандаш любого, кто решал войти в этот особняк. Потом за ним незаметно следовал один из филеров, выясняя, кто этот человек, откуда и чем занимается. К удивлению Григория, действовали эти люди сноровисто, ловко и при этом умудрялись все время держаться в тени.

Умывшись у колодца, Гриша переоделся в чистое и, пройдя к коновязи, отвязал Грача. На тренировки он приезжал верхом, заодно разминая коня и уделяя тренировке с ним не менее одного часа. Благо жеребец и сам с удовольствием участвовал в этих тренировках. Гордый полукровка не терпел никого впереди себя и всегда рвался прийти к конечной точке первым. Заметив эту его особенность, Гриша смеялся, что нужно было прозвать коня не Грач, а Гордец.

* * *

Проезжая по набережной Невы, Гриша сделал вид, что чем-то серьезно озабочен, поэтому, когда Грач вдруг ни с чего принялся гарцевать и тянуть в подворотню особняка, удивился. Остановив коня, он спрыгнул с седла и, подхватив повод под уздцы, принялся успокаивать вороного, тихо что-то приговаривая. Но Грач, словно не слыша слов, снова принялся тянуть в ворота.

— Да тебе там медом намазано, что ли? — возмутился Гриша, силой удерживая коня.

Слово в ответ на его слова, откуда-то из глубины двора раздалось звонкое ржание, в котором явно слышался призыв. Грач, словно взбесившись, вскинулся на дыбы, норовя отшвырнуть своего седока, вцепившегося в повод, словно клещ. Неожиданно из парадных дверей выскочила Анастасия и, быстро сбежав по лестнице, громко сообщила:

— Гриша, держи этого аспида, пока он нам всех слуг не покалечил. У меня Ласточка в охоту вошла. Я уж хотела тебя искать, благо еще время не пришло.

— Теперь понятно, с чего он бесится, — зарычал Гриша и, резким движением ухватив коня за ноздри, жестко заставил его смириться.

Дрожа всем телом, Грач замер, тяжело поводя боками. Подведя его к коновязи, парень накрепко привязал коня к кольцу и, отряхнув руки, зло буркнул: